— Я и не думал, — заверил его Лок.
— Неважно. У вас появились враги; возможно, они уже идут по вашему следу, мне это неизвестно, но хочу заверить, что все происходящее в дальнейшем отношения ко мне не имеет. Я дал информацию, в которой уверен, дальше — дело уже ваше. Если хотите, мы можем поискать другое местонахождение «Крови первородного».
— Это совершенно излишне. Данных сведений вполне достаточно. Спасибо за предупреждение.
— Тогда выслушайте еще одно. В городе действует строжайший запрет Святой Инквизиции на применение магии.
Лок с улыбкойпротянул в кожаном мешочке условленную плату:
— Я попробую справиться.
Глава 23
Черные пустынные улицы Карагона выглядели так, словно город, побывавший под владычеством армии некромантов, лишился своей невидимой жизненной силы. Буквально во всем. Развалины домов казались мертвыми, такими же, как деревья, скрюченные в жуткие образования, после того как их коснулась царившая здесь аура смерти. Не осталось никого — ни птиц, ни крыс, ни даже насекомых. Более того, абсолютно мертвыми казались даже камни, будто бы от них веяло чем-то чужим, прямо противоположным жизни, и колдун даже ощущал это. Впрочем, атмосфера, царящая в городе, его очень мало трогала — на затихающей войне он навидался всяких ужасов и давно перестал воспринимать все иначе, чем как угрозу — или нет — для собственной безопасности. Сейчас Карагон, как и всё графство, больше всего напоминал вымершую пустыню, он сильно пострадал, когда армия некромантского князя Ирритройи заняла его, но магия всесильна. Могущественные волшебники воскресят часть павших, их магия Света оживит природу и изгонит Тьму.
Но колдуна это волновало еще меньше, чем ощущение витавшего вокруг духа смерти. Он всегда был сам по себе, и проблемы какого-то графства его нисколько не интересовали, тем более что после стычки с полковником Алтаном и увольнением из рядов армии отношение к королевству было, мягко говоря, не слишком радостным. Ему вовсе не улыбалось помогать местной аристократии, но ситуация вынудила его к такому шагу, и он собирался сделать свою работу очень быстро и, как всегда, качественно. Разрушать и уничтожать колдун умел очень хорошо.
Те районы города, которые после освобождения снова заселили, остались далеко позади, и теперь вокруг простирались лишь абсолютно безжизненные развалины некогда процветающих зажиточных кварталов. Чернояр шел, не опасаясь никого и ничего, ничуть не стесняясь своей принадлежности к той школе магии, которую все, а в особенности светлые расы, ненавидели до такой степени, что изжога превращалась в кипящую серную кислоту и навязчиво стучала в голове мыслью — убей его! Ему определенно нравилось ощущать страх вокруг себя.
Чернояр ненавидел жизнь, он легко убивал, и зачастую делал это с особым ожесточением. Он настоящий колдун, и чем больше ненависти было вокруг, тем лучше он чувствовал себя. Он упивался этим, все внутри него горело темным пламенем мести всему живому, всему миру, богам, отвергнувшим его. Он ненавидел всё, и ему было по большому счету безразлично всё происходящее вокруг. Щупальца темной энергии, повинуясь воле хозяина, яростно хлестали окружающее пространство, жаждая найти хоть что-нибудь, что можно истолковать как угрозу, и тут же убить. При желании он мог мертвить саму землю — всё живое, что содержалось в ней и в воздухе, могло гибнуть в муках, повинуясь его воле, но, во-первых, все вокруг и так уже давно умерло, во-вторых, это бы здорово замедлило его ход и привело к большой трате энергии, а в-третьих, колдун просто не хотел этого.
Он всегда делал то, что хотел. Черные змеи знали это, а потому рыскали со сдержанной яростью, готовые, получив хоть намек на желание хозяина, с остервенением начать рвать и крушить все, что он прикажет, — и живую плоть, и мертвый металл, и сладкую магию. Ненависть, таившаяся в душе колдуна, сочилась через них, оставляя свой след всюду, где бы он ни прошел.
Чернояр шел уверенно, словно хозяин по своим владениям. Колдун привык все, что мешало ему или причиняло зло, просто уничтожать, он давно уже перестал бояться чего-либо и искал смерти. Нужен был лишь повод, чтобы сеять ее самому вокруг. Просто ради мести жизни и богу.
Сейчас угроза отсутствовала, однако атмосфера страха, оставленная после себя некромантами, здорово довлела над всем. Собственно, она была чужда Чернояру, но не вызывала приступ изжоги, как это делала демонология или любая из светлых школ. Вероятно, она даже являлась родственной, как принадлежащая Тьме.
«Лунное кладбище», на котором располагался фамильный склеп Ажелонов, располагалось в самом дальнем конце Спящего квартала. Правители Карагона обладали, вероятно, необычным чувством юмора, решив устроить отдельный район в городе, где рядом с кладбищем проживала дряхлеющая знать, требующая тишины и покоя, чтобы ее здесь не нервировала молодежь жаждущая, напротив, развлечений и веселья. Со временем каждый из особняков превратился в некое подобие склепа. Чернояр подумал, что, наверное, в каждом особняке находились тайные алхимические лаборатории или огромные библиотеки, наполненные древними манускриптами, в которых придворные волшебники тщетно искали способы, как бы еще немного отдалить смерть.
Смерть все равно неизбежна, если не в том, то в ином виде. Например, в образе некромантской армии Ирритройи, которая сумела захватить город и унести немало жизней. Когда же сюда подошли королевские войска, некроманты для прикрытия своего отступления подняли из могил все, что смогли, и заставили сражаться. Этим и объяснялась могильная пустота, царившая вокруг.
Ворота «Лунного кладбища» оказались покорежены — они изначально были закрыты, но когда по призыву некромантов мертвые восстали из могил, то, выбираясь наружу, разворотили все на своем пути. Мертвая плоть не чувствует боли и обладает огромной силой. Повинуясь мысленному приказу хозяина, Щупальца Тиамат в один миг расчистили ему дорогу, снеся решетки ворот так, что они отлетели в сторону на несколько метров.
И тут колдун ощутил явное присутствие опасности, а Щупальца Тиамат моментально ощетинились невидимыми шипами, наполнив пасти самым сильным и смертоносным ядом. Неупокоенные были рядом, и их оказалось очень много.
Фамильные склепы охраняла древняя магия. Сила некромантов смогла сломить их защиту и выпустить восставших мертвецов, но многие из них оказались далеко не простыми костями. Некоторые при жизни являлись славными воинами или магами, а потому не погибли, как другие, повинуясь воле князя Ирритройи, прикрывая отход его армии, а ушли обратно в свои склепы в надежде, что древние сооружения защитят их. Чернояр всем существом чуял опасность, исходящую от его цели.
Склеп Ажелонов выглядел огромным монументальным сооружением, благо принадлежал одному из знаменитых и богатейших местных родов, так что в нем покоился не один десяток членов семьи. Губы колдуна тронула едва заметная презрительная усмешка, когда он представил, какие семейные тайны хранит этот склеп и что случилось бы, если Святая Инквизиция заявилась бы сюда. Наружу могли выплыть весьма неблаговидные детали.
Он остановился в некотором отдалении от огромных массивных готических дверей склепа, разукрашенных древней мозаикой, и прислушался. На кладбище стояла мертвая тишина. Аура опасности, исходящая из многочисленных склепов, ощущалась столь явственно и покрывала собой столь большую площадь, что не представлялось возможности четко определить каждую угрозу по отдельности или как-то локализовать ее. Щупальца Тиамат разрослись практически до своего максимального размера и буквально сочились черным ядом разрушения. Они бессильно скреблись о потолок подземных катакомб, защищенных могущественной древней магией, расположенных глубоко под ногами колдуна, ощупывали все строения, проникая везде, куда могли дотянуться. Если бы здесь находился другой колдун, он мог увидеть, как черные магические змеи от Чернояра, словно щупальца гигантского кракена, охватили всю переднюю часть склепа и прилегающую к нему территорию. Чернояр впитывал в себя всю информацию, которую только мог получить. Он не спешил — жизнь научила его не спешить, если есть возможность лишний раз затратить время и подумать, прежде чем начать действовать. Вероятнее всего, склеп имел и другой скрытый вход, но колдун не собирался терять время на его поиски.