Сцепив зубы, слушаю, как парень что-то бормочет себе под нос, «жуя» каждое предложение. Прикрываю глаза рукой, а про себя начинаю цитировать Пелевина «Только ЛСД. Только на кишку, и только с молитвой»*. Ничего другого просто в голову не лезет. Либо так, либо никак, поэтому в итоге прерываю старания Олежика взмахом руки. Вывожу незаслуженное «отлично» в его зачетке и расписываюсь, мысленно посылая, сею личность, если подобных представителей человечества можно так назвать, «на хуй».
Еще одна формальность – слова благодарности из уст молодого человека.
- Спасибо в таких случаях нужно говорить не мне, а папе… своему. Жаль мне его, однако. Ладно, ступай, юное дарование.
Тот чуть ли ни кланяется в ответ, очередное «спасибо», заикаясь, и, наконец-то, покидает кабинет, хлопнув дверью, не сильно, но все же хлопнув.
Барабаню пальцами по столу, и принимаю для себя важное решение, пусть и спонтанное, иного выхода просто не вижу. Не могу я вот так отпускать направо и налево за определенную сумму или серьезный разговор с моим родителем чьих-то родителей, хорошую оценку. Это, блять, ниже моего достоинства, раз, а во вторых, все заебало.
Из ящика стола вытягиваю чистый лист бумаги, ручку в «ручку» и незабываемым размашистым почерком заявление на имя ректора. «Прости, папа, по-другому не могу».
Топчусь у дверей кабинета отца. Пытаюсь собраться и подобрать хоть какие-то доводы в пользу моего решения, что зрело, собственно, не первый год. Однако, при этой непростой беседе должен быть предельно честен, открыт и убедителен. Взмах руки, стук костяшками пальцев о деревянную поверхность, нажатие ручки.
Отец, словно подросток, пойманный за мастурбацией, и да простит меня отец, тушит докуренную за один затяг сигарету о пепельницу, выдыхает в раскрытое настежь окно никотиновый смог и тут же закрывает створку.
- Напугал Дима.
- И тебе привет.
Прохожу в глубь кабинета, кладу на стол лист бумаги, сам же усаживаюсь в кресло напротив отцовского.
- Надо было позвонить, я бы так не нервничал.
- Дверь папа закрывать нужно, чтоб не попалиться. А если бы тут коньяк хлебал?
- Тю, сынок обижаешь. На самом деле закрытая дверь кабинета ректора при наличии ректора в том самом кабинете, куда большая проблема и повод для сплетен. А оно нам не надо. А ты чего собственно?
Папа усаживается на свое рабочее место и берет в руки бумагу, внимательно читая.
- Не понял? Что за еб твою мать?
Отец никогда не скупился на крепкое словцо, и сейчас тот случай, который не стал исключением.
- Как видишь,- пытаюсь начать продуктивный диалог, не теряя надежду, что все закончится удачно в мою пользу.
- Я то вижу, не слепой. Причина?
- Моя честь, - бля, сколько пафоса?
- То есть выведенное отлично в зачетке какого-то студента, не заслужившего подобную оценку, это и есть причина твоего увольнения?
Киваю.
- Ты здоров, сынок?
Усмехаюсь. Эх, батя, батя, если бы ты в принципе знал, что это желание сидело во мне слишком давно, а Олежик неплохая отмазка для действия.
- Вполне.
- Так, - отец роняет лицо в ладони и трет. – Поступим следующим образом. Подписывать. Эту хрень я не собираюсь. Еще матери наберу, расскажу о твоих «подвигах». Ебнулся, не?
Молчу. А что я должен сейчас выдать, хотя…
- Пап, я так решил, мне не пятнадцать, чтобы за меня решали.
- Ладно. Давай по-другому. Уволишься. А куда потом? Чем займешься?
- Еще не знаю. Пригляжусь, но с начало отдохну. Устал.
- Значит, так. Подписывать не буду. Если говоришь, что устал. Перепишешь заявление. В отпуск пойдешь.
- Отпуска ж все расписаны? – спрашиваю, а сам понимаю, что не поможет. Невозможно изменить решение, что назревало уже давно.
- Ничего страшного. Тебе можно.
- Пап, если тебе от этого полегчает, я могу и без содержания взять, но заявление не заберу.
- Так не делается, Дим. Понимаешь?
- Что именно?
- Решения спонтанные до добра н доводят.
- Кто сказал, что оно спонтанное, блять?!
И тишина, полная. В детстве эту ситуацию прокомментили, как «мент родился». М-да, думаю о всякой хуйне, но не об отце и его предложении. И, тем не менее, рука тянется к чистому листу бумаги и ручке. Хочет так, пусть будет по его….
- Хорошо, зайду иначе. Ты о Максимке подумал? Раньше нужно было в игрульки играть, пока детей не наплодил! Ответственность показатель взрослости.