Вот и Фанус, видимо, воспользовался подобной лазейкой, купив для полюбившейся русской девушки необходимый документ. Судя по всему, это не отразилось на его бюджете. Богатый грек позволял себе и более значительные расходы, если они не противоречили образу жизни, который был им принят. Он даже согласился с тем, что Вика привезет сюда свою маму.
«Это будет хорошо. Вам вместе будет легче. Она будет помогать по дому, и не нужно нанимать прислугу…»
Как к любому вопросу, он и к этому подошел с точки зрения практичности. Это покоробило, но вместе с тем обрадовало девушку. Ведь ее мечта могла вот-вот осуществиться. Вика была счастлива. Но, как это часто бывает в жизни, за светлой полосой неминуемо следует серая или черная. Судьба уготовила ей и вовсе беспросветную.
Ее украли прямо на улице. Рядом притормозила машина с тонированными стеклами. Дверь открылась. Выскочили два мордоворота, которых она и рассмотреть не успела. Зажали рот платком, пропитанным какой-то дрянью. Она тут же выключилась. Почти бесчувственную, ее втолкнули на заднее сиденье. И легковушка умчалась. Все произошло настолько быстро, что мало кто из прохожих обратил на это внимание.
Очнулась Вика от сильной качки. Страшно болела голова, и ныло все тело. К горлу подкатывал противный комок тошноты. Осмотревшись, она поняла, что находится в грузовом трюме какого-то судна. Рядом на тюке веревок лежала еще одна невольница. Почувствовав шевеление, она открыла глаза и на чистом русском произнесла:
«Привет, подруга. Ты, вижу тоже из наших…»
Вика, пошарив рядом, не нашла ни сумочки, ни документов. Она опять оказалась в положении человека сплошных «без»: без документов, без прав, без денег и без каких-то видов на будущее. Теперь за нее его будут ей планировать ее новые хозяева. Она снова живой товар, теперь уже в самом прямом и низком смысле этого слова.
Вика даже не заметила, как по щекам потекли слезы. Она до боли закусила губы. Какая мерзость. Только наладившаяся было жизнь в один миг превратилась в красивый мираж и рассеялась.
«Откуда?» — повторила вопрос попутчица.
«Из Самары».
«А я из Ростова. Считай, землячки».
«Где мы, землячка? Не знаешь?»
«На шхуне пиратской. Мне знакомая рассказывала. Ее вот так же в Турцию вывозили…»
— Галя угадала, — продолжала свою исповедь Вика. — Нас выкрали турецкие контрабандисты, чтобы продать в бордель у себя дома. Там такой вид бизнеса широко практикуется…
Так девушки попали на самое дно пропасти с общим названием «проституция». Это был портовый притон, который содержал какой-то отставной морской волк. Обшарпанный дом состоял из трех уровней. Первый занимал грязный кабак. Здесь всегда — и днем, и ночью — с редкими перерывами шла гульба.
Нулевой, или третий, уровень — подвал, где находился карцер для провинившихся. Здесь хозяин устраивал «правилку» тем, кто отказывался работать. А надзор за невольницами, помимо бывшего морского волка, осуществляли какая-то старуха и четыре мордоворота. Они бдительно охраняли вход и выход во двор и на улицу. Особняк был обнесен высоченным забором. Во внутренний двор выходили окна номеров. Ворота постоянно держались на запоре. Проход был только через зал кабака и дальше через подсобные помещения.
Второй уровень — не менее грязный, чем все в этом здании, — обустроенные номера, в которых содержались около десяти проституток разного цвета глаз и кожи. Была даже одна негритянка, несколько китаянок или вьетнамок, и вот теперь две рашен герлс. Сюда забредали моряки, рыбаки и самые что ни на есть отбросы общества. Практиковалось, когда одну проститутку могли купить на двоих, троих… И при этом приходилось выполнять любые прихоти клиентов только за еду и крышу над головой. Все.
Через неделю ужаса Вику подложили под извращенца. После такой «любви» она отлеживалась целый день. Грудь и спина горели от знакомства с плетью, которой стегают непослушных лошадей. Но у них-то, у животных, шкура. У нее — тонкая и нежная кожа. Как только выдержала?! Думала конец. Но оказалось, что и это не самое страшное.
Вечером, несмотря на кровоточащие синяки, пришлось ублажать какого-то ублюдка, который возбуждался, когда тыкал свою партнершу ножом и видел свежую выступившую кровь. Тогда он просто зверел. И чем все закончилось, Вика просто не запомнила. Она вырубилась на середине такой «любви».