На него это совсем не похоже. Обычно с Четыре они постоянно ссорятся. А сейчас вообще что−то сверхъестественное творится в этой комнате.
− Просто ответь: «Ты ее любишь?» − Четыре рявкает на парня, и на минуту воцарилось молчание.
Мое сердце болезненно сжалось. Я буквально забываю дышать. Сердце начинает стучать, как бешеное, и все внутри постепенно и медленно падает вниз. Он не отвечает ни через минуту, ни через еще одну.
Я обессиленно падаю на бок, сворачиваясь калачиком. Звук получился смачным, громким. Слезы с новой силой текут по моему изрядно потрепанному лицу. Я поджимаю губы, переваривая эту ситуацию.
Но… Но… Почему я? В груди болезненно щемит, мне не хочется больше жить.
Но они не успели подбежать, как дверь заскрипела, и раздался топот ног.
− Четыре, Эрик! Быстрее, нашли еще одного неофита, − это голос Лорен, но я не уверена, что она одна.
И мне опять становится досадно, ведь они покидают комнату, громко хлопая дверью.
И я всхлипываю и закрываю глаза. Не хочется ничего. Вообще ничего.
Я плачу, больше не сдерживая себя. Не могу просто. Досадно, слишком даже. Я думала, что никогда не буду плакать из−за парней. Но это невозможно…
Но я слышу шаги и вжимаюсь в стенку стола. Прекращаю всхлипывать и замолкаю, ведь к столу кто-то подходит. Ноги массивные, накачанные. Обутые в черные кожаные ботинки с толстыми серыми шнурками. В черных джинсах.
И внезапно человек садится на корточки, и я могу разглядеть его лицо. Я выдыхаю и стираю с лица слезы, так как этот человек – Дэвид.
========== Глава 8.3 ==========
− Если не хочешь рассказывать – не рассказывай, − сверлит меня взглядом Дэвид, а я лишь смотрю в одну точку.
В груди не перестает щемить. Спину ломит, но я никому ничего до сих пор не сказала. Я не хочу, чтобы кто−нибудь жалел меня или что−то подобное.
Хочется плакать, но я лишь поджимаю губы и быстро хлопаю черными не особо длинными ресницами. Дэвид сидит напротив меня и пытается хоть что−то из меня вытянуть. А потом я перевожу взгляд на свои руки.
Тоненькие запястья, длинные узкие пальцы с ногтями овальной формы. На некоторых пальцах ногти немного кривые из−за того, что они очень часто ломаются.
− Знаешь, Дэвид, спасибо тебе, − медленно, но четко произношу я.
Я ерзаю на холодном камне. Мы в Яме. Остальные места были битком забиты людьми. Мне не хочется никого видеть. Я ничего не хочу.
− Прекрати, Эллен, − голосом, полным сожаления, говорит парень.
Пару секунд я просто безумно улыбаюсь, а потом опять перевожу взгляд на стену и мрачнею.
− Что прекрати? – иронично произношу я.
Он не отвечает, а лишь томно вздыхает.
− Почему ты еще дружишь со мной? – говорю расстроенным голосом я.
А я смотрю уже на свои ноги. Они−то меня беспокоят не меньше, чем спина. В последнее время мне становится трудно ходить, не то что уж бегать. Часто утром я не могу нормально встать с кровати. Дикие боли в коленях, в мышцах. Мне уже не хочется жить. Особенно после всего этого.
− Эй, все в порядке? – обеспокоенный голос Дэвида врывается в мой разум.
Но я не отвечаю, а лишь прикладываю пальцы к вискам.
Чувствую неприятный холод в ногах. Тупая, ноющая боль в коленях мешает мне сконцентрироваться. Моя голова кружится. Я потираю лоб ладонью, но потом в глазах резко мутнеет.
Я встаю, и последнее, что я вижу и ощущаю – это подхватывающий меня Дэвид и его теплые и мягкие руки.
***
Опять тот противный запах лекарств режет мне нос. Я открываю глаза. Я лежу на просторной белой кровати с железными прутьями. Снова в больничном пункте. Темные стены, мониторы рядом со мной. На них много цифр, графиков.
Я пытаюсь привстать, но падаю на спину, а сильная боль в позвоночнике парализовывает меня. Я не могу пошевелиться. Ненароком мой взгляд падает на руки. Они все утыканы всякими прозрачными трубочками, по которым течет светлая, но мутноватая жидкость. Во всем теле некая слабость, я ощущаю холод в нижних конечностях. Я пытаюсь двигать рукой, что с трудом, но получается.
Плечу становится тоже больно, но каким-то образом я умудряюсь сбить лампу со стола, на котором стоят мониторы. Она падает, но не разбивается. Через несколько секунд ко мне подбегает девушка лет двадцати, одетая в светло-голубой халат. Она сразу же проверяет показания счетчика, до меня ей, кажется, нет никакого дела.
Она что-то записывает в маленький зеленый блокнот. Переводит взгляд на меня, а потом вдвое быстрее дополняет свою запись. Она уже пытается уйти, но я хриплым голосом останавливают ее:
– Стой, подожди, – я пытаюсь встать, но боль мешает мне, – Подожди, объясни, что случилось?
Она несколько секунд смотрит, как будто сквозь меня, но потом подлетает к кровати и садится на ее край. Она смотрит на меня с сожалением, я это чувствую, и мое сердце пропускает один удар.
Я умру.
Я сжимаю кулаки и жду ее слов, которых она не может выговорить уже минуту.
– Элисон… – протягивает она.
– Я Эллен, – я моментально вспыхиваю.
– Извини. Эллен, - она опускает взгляд в пол, – Ты же знаешь, почему лежишь здесь?
– Догадываюсь, – протягиваю я.
– Наверное не совсем. Вот, смотри, – она разворачивает ко мне монитор и проводит пальцем по вытянутому графику, – Красным показано прогрессирование твоей болезни, зеленым – шансы на выздоровление, черным – вероятность скорой гибели. Как видишь, красная и черная идут вместе, на самой высокой планке, а зеленая стремится к нулю.
Меня как будто ударили мешком по голове. Я смотрю в одну точку на стене. Мне плохо, а со стороны это очень хорошо видно.
– Я уже рассказала об этом лидерам нашей фракции, но они не уделили достаточно внимания этому вопросу. Они вообще ничего не сказали. Эллен, тебе уже можно вставать с постели, но, пожалуйста, будь осторожна.
Я нервно рассмеялась.
– Вставать? Да, да, конечно. Да как мне, твою мать, встать, если у меня все парализовано?! – меня это окончательно взбесило.
Я умираю. С каждым днем, с каждой секундой я становлюсь ближе ко дню моей смерти. Я не хочу умирать. Не хочу. Может быть, жизнь не для каждого? Может быть, на небесах мне будет спокойнее? Но теперь, в этот момент, я не уверена, что бог есть. Был бы – не допустил такого. А мне так обидно. Чем я хуже их всех? Почему они будут жить, а я нет? Я не эгоистка, но…
Девушка виновато опускает голову и встает.
– Позови Эрика, – полушепотом бормочу я.
Она хотела что-то сказать, но замолчала и пошла в другую сторону, перед этим кивнув мне. Мое сердце болезненно стучит, дышать становится немного неприятно. Я лежу на кровати, смотрю в потолок. Я не могу встать, мне страшно осозновать это – то, что я инвалид, что я совершенно бесполезна. Еще и добивают этим голоса. Разной высоты и тональности, с разным акцентом. Я не могу разобрать, что они говорят.
Я слышу стук ботинков. Это он. Я надеюсь, что это он. Надежда – последнее, что у меня осталось.
Это он. Эрик заходит в комнату и становится у двери. Он прожигает меня взглядом, а я его. Как же хочется поцеловать его. Как же хочется быть рядом с ним. Мои глаза моментально наполняются слезами.
– П-подойди, – в моем голосе появляется дрожь.
Он усмехается, а потом подходит и садится на край кровати, рядом с моими руками.
Я ищу в себе силы, чтобы встать. Но у меня это ужасно получается. Он несколько секунд смотрит прямо в мои глаза, а потом подвигается ко мне, чтобы максимально укоротить расстояние между нами.
А я собираю оставшиеся силы в кулак, сквозь дикую боль приподнимаюсь к нему и обхватываю руками шею Эрика. Он пахнет, как всегда, яблоками. Вот что-что, а это, видимо, никогда не изменится. Я наслаждаюсь каждой секундой объятий, вдыхаю чарующий аромат, я нежно целую его в шею. Да мне все равно, любит он меня или нет. Я его люблю.
Мне хочется сидеть так целую вечность, но парень берет инициативу в свои руки, берет меня за подбородок и со страстью впивается мне в губы. Я помогаю ему, поддталкиваю его язык, нежно прикусываю его губы. Я еще крепче обнимаю его. Я не смогу без него выжить.