Пока я слушал историю Марины, мы почти добрались до берега.
– Давай прервемся, я хочу искупаться. – сказала Марина, – остановись вон там, где хороший заход в воду.
Когда мы причалили, Марина без стеснения разделась, и голая вошла в озеро. Я тоже не взял плавок, но на мне были пляжные шорты и я, скинув футболку присоединился к Марине. В воде было очень приятно, и я подумал, что смогу ездить сюда по утрам. Марина оказалась совсем рядом, и я отплыл, стараясь сохранить дистанцию. Я думал о том, что она рассказала и вспоминал Пьеро на машине Риты. Марине действительно передался дар Бертрана вселять жизнь в свои творения и мне, кажется, это не единственный ее дар.
Я выбрался на берег и улегся на траве. Марина вышла следом и осталась стоять возле воды подставив свое красиво тело лучам полуденного солнца. Я любовался ее фигурой. Ее попка, а особенно грудь были крупнее чем у Риты, и он была прекрасна. Тот редкий случай, когда обе подруги были красивы. Я понимал, что она не пытается дразнить меня, просто она так привыкла, не мне все-равно было неловко, потому что я хотел ее и впервые стыдился этого.
Марина повернулась ко мне собираясь что-то сказать, но увидев мое лицо, на секунду задумалась и надела трусики и футболку.
– Патрик прости, мне тоже немного не по себе. – сказала он, – я привыкла брать что хочу, но сейчас из-за Риты я в том же положении, что и ты. Мне совсем не хочется ей нагадить.
– Ты знаешь, я впервые в жизни задумался, может ли девушка быть мне другом. – сказал я.
Марина рассмеялась.
– У меня есть несколько друзей художников. Правда они геи. А так наверно ты первый. Поплыли теперь к холмам.
Я поднялся и столкнул лодку на воду.
– Поплыли подруга.
Марина продолжила свой рассказ.
– Позже, Патрик, я стала замечать, что это не все что мне досталось в тот день. Я не сразу это поняла. Я стала видеть немного больше, чем остальные, стала понимать немного больше, стала чувствовать немного больше. Мне нелегко это объяснить. Случаются какие-то вещи, события, что-то происходит и многим невдомек что и как, а для меня часто сразу все становиться очевидным. Взять нашу «мисс невинность», она поначалу была мне не интересна, собственно, и сейчас тоже, я обратила на нее внимание из-за Бориса. Она живет в своем кукольном домике и ждет прекрасного принца, который поселиться там вместе с ней.
Борис ходит вокруг этого домика и боится ее оттуда достать. Заметь «достать». Он сам не собирается в нем селиться. Я бы дала ей хорошего пинка, что бы она вылетела в реальный мир и насобирала как можно больше шишек. Тогда возможно у них что-то получится. Хотя с Борисом тоже не все так просто и мой утренний набросок это подтвердил.
Да, Парик, когда я рисую людей, я кое-что о них узнаю. Не то чтобы всю подноготную и «скелеты в шкафу», но что-то я вижу. У кого-то больше, у кого-то меньше, но каждый рисунок рассказывает мне немного о человеке. Не знаю захочешь ли ты позировать мне после этих откровений.
Мне кстати очень хочется пить, так что поворачивай обратно. Что ты за кавалер, который не прихватил даме пару банок пива?
Я рассмеялся. Мне тоже хотелось пить. Полуденное солнце припекало знатно. Я повернул лодку в сторону причала и стал грести немного быстрей.
– Ты в этот раз на другой машине, не той, что забирала нас ночью. – сказал я.
– Ты тоже. – ответила она, – Та стоит под брезентом в гараже, на ней Рита на капоте, я сейчас не могу это видеть. Я очень виновата перед ней. Я просто обязана была быть рядом с ней, а меня не было.
– Знаю, ей действительно тебя не хватало, но уверен она не сердится.
– Дело не в этом сердится или нет. Скажи она опять думает, что больна?
Я не ожидал такого вопроса и растерялся. Я даже грести перестал, бросив весла. Как Марина могла догадаться. Неужели она действительно видит и понимает больше других.
– Господи, Патрик, я не могу поверить! – воскликнула Марина, – Это – как-то связано с ее родителями?
– Марина, ты просишь слишком многое. Она твоя подруга, она должна делиться с тобой секретами, а не я. Причем заметь ее секретами.
– Да, Патрик, я понимаю. Я никогда не считала Хэтфилда убийцей. Не знаю почему, но я видела его и была в этом уверена.
– Почему ты молчала? – спросил я.
– А что мне пятнадцатилетнему подростку надо было бегать по городу и кричать «Хэтфилд не виновен» только потому, что просто это знала?