Заметив мой интерес к фигуркам, отец Доминик подошел ко мне.
– Видите мальчика? – спросил он.
– Да, именно его я рассматривал. – ответил я, удивленный вопросом священника.
– Вот эта фигурка, – отец Доминик указал на одного из шахтеров долбящего киркой каменную стену, – его отец. Мой дед был младшим сыном в их семье.
Это оказался любопытный факт. Отец Доминик упоминал о родстве с погибшими, но я не догадывался, что это был Оливер и его отец.
– После трагедии, – продолжил священник, – Герда – мать Оливера, устроилась на местную швейную фабрику. Так наша семья и осталась в Серебряных Холмах.
– Я слышал про Оливера, – сказал я, – потому и рассматривал фигурки.
– Конечно, одна из городских легенд. Многие туристы посещают рудники, прочитав эту историю.
Я не знал, насколько отец Доминик верит в эту историю, что он знает помимо того, что доступно из книг, но я пока не был готов рассказать ему о встрече с Нильсом и о детской комнате, в которой побывал. Может быть позже мы снова вернемся к этой теме. Сейчас мне совсем не хотелось копаться в этой истории.
– Отец Доминик, я искал вас чтобы сделать пожертвование. Боюсь в кружку оно не поместится.
Священник улыбнулся.
– Спасибо, Патрик. – сказал он, – Правда, это совсем не кружка, а бронзовый ящик, что стоит при входе в Собор.
– Вы когда собираетесь вернуться? Я готов отвезти вас и передать деньги.
– Можем поехать сейчас я уже достаточно побыл в парке. – сказал отец Доминик.
Уже в машине я спросил отца Доминика как часто он бывает в парке.
– Достаточно часто. – ответил он. – Особенно когда случаются похороны. Поэтому вы дважды застали меня здесь. Я считаю это место особенным. Оно хранит память о всех трагедиях, а любая несвоевременная смерть, это тоже трагедия.
– Знаете, отец Доминик, у меня сложилось мнение что в этом городе все места по-своему особенные.
– По-другому и быть не может. – ответил священник, – Если город особенный, то все что в нем находится тоже.
– Включая жителей? – спросил я.
– На этот вопрос мне сложно ответить. Потому что я считаю каждого человека особенным, где бы он не жил. В каждом есть частица Господа.
– Может быть и так, – сказал я, не желая лезть в дебри теологии. В которой был полным невеждой. – Вы не против, я остановлюсь возле магазинчика. Куплю что-нибудь перекусить, я пропустил обед.
– Патрик, вы наверно хотите меня обидеть. – сказал отец Доминик, – Буду рад разделить с вами трапезу.
– Спасибо, за приглашение. – поблагодарил я.
– Я думал вы торопитесь вернуться к Маргарите, иначе сразу пригласил бы вас.
– Рита попросила оставить ее одну до вечера. Она занята бумагами родителей.
– Бедняжка, я искренне сочувствую ей. – сказал отец Доминик. – Мне кажется, то, что вы сейчас с ней поможет ей справиться.
– Очень на это надеюсь. – ответил я.
Мы подъехали к Собору, и я остановил машину возле ворот. Отец Доминик нашел священника, который занимался казной, и я предал ему увесистый пакет с деньгами. Священник очень удивился, узнав о сумме пожертвования.
– Сто тысяч это большие деньги. Спасибо Патрик. Вы уверены, что готовы расстаться с такой серьезной суммой?
– Все относительно, отец Доминик. – сказал я. – Я едва проживаю треть годового дохода.
– Не думал, что вы настолько богаты. Кроме машины ничто не выдает вас. Вы выглядите обычным молодым человеком.
– Не таким уж молодым, – сказал я, – и наличие денег не делает никого особенным.
– Не все богачи об этом знают. Идемте в трапезную. Обед уже давно прошел, но я порошу, нам накроют.
Мы прошли к заднему зданию, которое я видел, когда сидел в скверике. Трапезная была на первом этаже и оказалось просторной и довольно уютной. Мы присели за один из длинных столов друг напротив друга.
– У нас есть подворье, с пасекой, теплицами, пекарней и винодельней, – сказал отец Доминик, пока мы ожидали еду, – так что кое-что мы делаем сами.
Я провел с отцом Домиником больше часа. После трапезной мы переместились в скверик беседуя о превратностях бытия, но ни он, ни я так и не коснулись того, что происходило в городе. Я оставил при себе историю с Нильсом и то, что случилось со мной в Соборе и был уверен, что священник тоже многое не договаривает. Значит время для откровений не настало. Я даже не был уверен нужны ли мне эти откровения. В отличие от Риты, мне не очень хотелось открывать тот самый ящик. Во всяком случае сейчас.