Странно, но сейчас для меня было неважно количество жертв, важно было то, для чего они это делали. Меня пугало совсем другое, и Рита сама озвучила причину моего страха.
– Патрик, ты понимаешь, что, если все это правда, мне недолго осталось, может быть год.
Что я мог ей ответить? Я только что потерял свою дочь. А теперь девушка, которую я безумно любил, могла не прожить и года. Я не хотел верить в это. Я не мог с этим смириться. И я не мог ничего изменить.
– Рита, девочка моя, – сказал я, глядя в ее заплаканное лицо, – может быть все не так, может быть тебе ничего этого уже не надо. А если придется, – я на секунду запнулся, – если придется, я сделаю то, что нужно.
– Патрик, – ответила Рита, – ты сам не понимаешь, что говоришь. Теперь, когда я узнала правду, я не хочу жить такой ценой. Это будет не жизнь, а один сплошной кошмар и мне действительно жаль, что я втянула тебя в это.
– Что значит втянула? Ты лучшее, что случилось в моей жизни. Я готов на все чтобы моя богиня жила долго и счастливо.
– Я не позволю тебе, Патрик. Ты не посмеешь никого убить. Даже ради меня. Все это закончится здесь и сейчас. Поклянись мне, если действительно меня любишь.
– Я не стану этого делать. – ответил я. – Я не могу поклясться.
– Хорошо, Патрик, сделаешь это позже. Я очень измотана и устала, чтобы спорить с тобой. Я очень хочу лечь. Помоги мне добраться до кровати.
Рита выбралась из ванной. Ее раны уже не кровоточили. Я обернул ее полотенцем и отнес в постель, где Рита сразу укуталась в плед свернувшись комочком.
– Господи, как бы мне хотелось проснуться и узнать, что ничего этого не было.
Мне бы тоже этого очень хотелось, но ничего нельзя было не вернуть, не исправить.
Дождавшись, когда она заснет, я спустился вниз. Найдя большой мусорный мешок, я принялся собирать обломки кукол. Она не должна этого видеть, когда проснется. Шестнадцать мертвых девушек, частицы которых покоились в этих некогда чудесных куклах, умерли во второй раз. Я не мог понять как такое возможно, когда остается что-то после смерти, но я сам слышал их смех и даже сейчас собирая эти осколки я чувствовал чье-то присутствие. Я постарался закончить с этим побыстрей и с облегчением вздохнул, когда отнес мешок на улицу и оставил его возле дорожки ведущей к реке.
Покончив с куклами, я собрал все тетради. Я не знал, что с ними делать. Это было очень опасное чтиво. Мне совсем не хотелось, чтобы вся та, нескончаемая вереница людей, пришедшая проститься в Собор, узнала, чем занимались Мария и Густав. Я думал, что эта страшная тайна должна быть похоронена вместе с ними. Правда уже никому не принесет пользы, даже Хэтфилду. Не вернет ему четырнадцать лет свободы и не воскресит тех, кто умер от его руки. Мне хотелось прямо сейчас сжечь дневники в камине, но они были наследством Риты, и она сама должна была решить, что с ними делать. Поэтому я просто собрал их и спрятал в одном из ящиков комода.
Теперь, когда гостиная была снова в порядке, мне нужно было очиститься самому. Я долго стоял под душем оттирая со всего тела, что-то невидимое, но осязаемое, что было гораздо грязней той плесени, что налипла в доме барона. Мне казалось, все что было не смыть ни водкой не мылом. Это должно было пройти само, но для этого нужно было время. Устав драить себя мочалкой, я подумал, что настало время для водки и отпил из бутылки, которую принес для Риты.
Я долго не мог заснуть и просто лежал возле Риты, пытаясь избавиться от мысли, которая словно кувалда стучала в моей голове, что будет с ней теперь, когда ее родители мертвы и некому больше делать то, что они называли «таинством». Насколько все это могло быть пусть дикой, но правдой. Я понял, что это может свести меня с ума. Мне нужно было избавиться от этого хотя на время, чтобы помочь Рите пережить все случившиеся и вытащить из этого кошмара. Я просто должен быть рядом, а когда настанет время я решу, что делать.
11. Beautiful lies
Хэтфилд сидел на берегу озера и задумчиво смотрел не воду. Все складывалось совсем не так как ему хотелось. У него не было плана, для начала он просто хотел осмотреться, но неприятности начались еще до его приезда в Серебряные Холмы.
Освободившись Хэтфилд оказался в чуждом ему мире. За четырнадцать лет многое изменилось, и долгожданная свобода оглушила его. Сразу возвращаться в Серебряные Холмы было безумием.
Тюремные знакомства помогли Хэтфилду добыть деньги, оружие и фальшивые документы. Также он приобрел подержанный байк, на котором колесил по Европе, нигде подолгу не задерживаясь.