Юкина парикмахерша Света до отвратительного была похожа на саму Юку. Высокая, блондинистая, с холеными смуглыми руками. И такая же наигранно-жесткая. И такая же хамовато-очаровательная.
— Вы, Настя, опоздали, — заявила она, — а время у меня не резиновое!
Я пролепетала что-то вроде «извините» и послушно уселась в вертящееся кресло перед огромным зеркалом. Света запустила профессионально быстрые пальцы в мои нечесаные кудри и вынесла приговор.
— Какой кошмар! Вы одалживаете бигуди у своей бабушки?
— Почему это?
— Потому что. Сейчас никто не использует колючие бигуди. Только спиральные. Да и то это пойдет не всем. Вам вот, например, не пойдет, — она извлекла из кармана рабочего халата огромные ножницы с загнутыми концами, — будем делать короткую стрижку.
— Постойте, — перепугалась я, — совсем короткую, что ли?
— Не совсем, Света улыбнулась снисходительно и устало, — обрежу до подбородка. Чтобы щеки закрыть.
— Но я не стригла волосы с десятого класса, — ныла я.
— И не расчесывала с детского сада, должно быть. Теперь понятно, почему они у тебя в таком отвратительном состоянии. — Света щелкнула ножницами, и на пол полетела первая длинная прядь.
— Постойте, я ещё не дала согласия.
— Вас никто и не спрашивал. Ликочка уже обо всем со мной договорилась, выбрала стрижку. И даже оплатила мою работу.
Я не сразу поняла, что она называет Ликочкой Юку.
Спорить со Светой было бесполезно, управляемые её руками ножницы безжалостными пчелками летали вокруг моей головы. А я с сожалением смотрела на пол. Там, вперемешку с пылью, с уличной грязью, валялись мои как-то сразу потускневшие кудри.
— Голову выше! — скомандовала Света.
Я машинально подчинилась, вскинула подбородок, рассеянно посмотрела в зеркальную глубину и вдруг увидела себя. Зрелище оказалось настолько необычным и заманчивым, что я инстинктивно подалась вперед, чем, похоже, смертельно обидела Свету.
— Блин, ну ты и дура, кто же дергается так резко, чуть ухо тебе не отрезала, — моментально перешла на «ты» парикмахерша.
Но я, не обращая на внезапную фамильярность никакого внимания, смотрела на свое лицо. Я никогда не носила короткую стрижку. Сердобольная мама всегда мне говорила:
— Доченька, волосы — это твое богатство. Личико-то у тебя невзрачное, так пусть хоть волосы будут длинными и пышными. Завьешь кудри, сохранишь чистый естественный цвет. Так, может, на лицо никто и не посмотрит!
И я простодушно маме верила. В детском саду носила легкомысленные две косички до талии, в школьные годы — строгий пучок на затылке. В старших классах гордо распускала волосы по плечам. Многие одноклассницы к тому времени сделали себе модные стрижки, я же искренне гордилась своей шевелюрой.
И вот теперь выясняется — все было напрасно, все зря. Зря проводила бессонные ночи, ворочаясь на старомодных рогатых бигуди. Зря часами расчесывала непослушные мокрые кудри, выдирая пряди волос.
Потому что мне идет только короткая стрижка.
Стрижка каре.
Стрижка каре маскирует мои круглые щеки.
Стрижка каре приподнимает лоб.
Стрижка каре делает лицо строгим и тонким.
Было много и других аргументов в пользу стрижки каре. Но тут в мои медоточивые мысли вмешался резкий и звонкий Светин голос:
— Так, а теперь будем красить волосы. Блондинкой станешь, как Мэрилин Монро.
Не обращая внимания на замаскированную издевку, я полностью доверилась её профессионализму. И даже глаза закрыла — чтобы не видеть процесса своего преображения. Сидя в неудобном парикмахерском кресле, зажмурив глаза, я отчаянно ждала чуда. Чудо свершилось. А как иначе можно объяснить тот факт, что волос на моей голове стало ровно в два раза больше? Что глаза заблестели, и вдруг выяснилось, что никакие они не бесцветные, а самые настоящие нежно-голубые, как у традиционных романтических героинь.
— Что, не нравится? — усмехнулась парикмахерша.
— Да это же… Не то слово… Я даже не знаю, что сказать…
— Конечно, не ахти, — надула губки она, — волосы у тебя слишком жесткие. Ничего приличного не сделаешь, да и укладывать сложно.
— Мне всегда казалось, что жесткие волосы — это хорошо.
— Кто тебе сказал такую глупость? — фыркнула она.
Эта Света вела себя совершенно недопустимо — в конце концов, она была всего лишь обслуживающий персонал, парикмахер, а я — её клиент. Но в тот момент я не обратила на её принужденное хамство никакого внимания. Я была увлечена только собой — своим волшебным, как мне тогда показалось, превращением.