Выбрать главу

— Да брось ты, — Генчик зевнул, — вот увидишь, тебе понравится.

Черт возьми, он меня уговаривал!

Генчик!!

Меня!

Как это было приятно, мне хотелось, чтобы эта минута все тянулась и тянулась, словно резиновая. Конечно, он мне не в матримониальный союз вступить предлагал, но все-таки…

— Это здорово, Настя, ради этого стоит жить.

«Это точно, — подумала я. — Ради таких вот моментов и стоит жить. Жаль, ты никогда не поймешь, что я имела в виду».

— Значит, мы договорились! — Довольная Юка пожала Генчику руку. — Сегодня вечером!

— А ты что, Юк, Настина секретарша? — ухмыльнулся Гена.

Я удивленно и благодарно посмотрела на него, а Юка как-то сразу потухла и улыбаться перестала. Она терпеть не могла, когда кто-нибудь разговаривал с нею в снисходительном тоне. У нее вообще было гипертрофированное чувство собственного достоинства. Она приказывала, она командовала — а если вдруг кто-нибудь не подчинялся, молчаливо и долго злилась.

— Ладно я пошла укладывать парашют! — улыбнулась она. — Предпочитаю делать это сама. В отличие от некоторых.

— Не злись, Юк, — слабо возразила я вслед уходящей Юке, — ну, хочешь я уложу парашют тебе? Бесплатно!

А ты пока чаю выпила бы! Извини меня!

— Боюсь, у тебя не будет времени мой парашют укладывать, — Юкины губки сжались в ниточку — тебе же надо к прыжку готовиться. Памперс пристегнуть только не забудь, а то мало ли что!

Она развернулась, эффектно тряхнув волосами. Красивые у неё были волосы — прямо как в рекламном ролике шампуня от перхоти. Спина прямая, походка от бедра, как у какой-нибудь Синди Кроуффорд. Даже я, несправедливо обиженная, невольно ею залюбовалась.

— Извини… ещё раз пробормотала я, обращаясь к её удаляющейся спине.

А вот на Генчика, казалось, её совершенная красота и сексуальная походка не производят ровно никакого впечатления. Он даже ей вслед не смотрел, и это — сама не знаю почему — мне льстило.

— А за что ты извиняешься? — вдруг вмешался Генчик. — Пусть себе уходит! Слишком уж она наглая, эта твоя Лика!

— Нет, что ты. Юка — моя лучшая подруга. Самый близкий человек.

— Странная у вас дружба. Весь аэродром о вас сплетничает. Когда обкурится.

Я удивилась:

— Как это сплетничает? Зачем о нас сплетничать? Что интересного?

— Ну. Лика просто ведет себя с тобой как капризная барышня с восторженным поклонником. Командует, а ты бегаешь за ней, словно карликовый пудель… Поговаривают… Ты точно не обидишься?

— Нет, — уныло заверила я.

— Поговаривают, что вы того…

— Чего?

— Ну, лесбиянки! — Он покраснел.

— Да ты что? Какая мерзость! Но это же полный бред. Внезапно Генчик перестал казаться мне самым красивым мужчиной на свете. Я вдруг — это была словно наркотическая галлюцинация — вдруг заметила, что у него не очень хорошая кожа — вся в крупных порах на носу. А нос, кстати, был слишком маленьким для мужчины. Такие встречаются у смазливых голливудских героев и у гомосексуалистов из американских порнографических комиксов.

— Я и сам понимаю, что бред. — Он потрепал меня за плечо. — Не злись.

— А я и не злюсь.

— Ты красивая, когда злишься. — Он показал мне язык.

— Понимаешь, Юка очень много для меня сделала. Может, это прозвучит слишком пафосно, но она изменила мою жизнь.

— Наверное, это какая-то страшная тайна, — он взял меня под руку, — но я, если честно, не большой любитель секретов, поэтому можешь не рассказывать.

Я — то вижу, что ты просто её любишь. А в тандеме — то почему ты не хочешь прыгнуть?

Галлюцинация рассеялась. Теперь Генчик стал прежним, привычным Генчиком — с нереальными синими глазами и улыбчивым загорелым лицом.

— Я высоты боюсь!

— Это поправимо. Я тоже боюсь высоты

— Да ну?

— Нет, правда! Знаешь, как меня уговаривали сделать первый прыжок? Я думал, что описаюсь от страха.

— Ни за что не поверю, — смеялась я.

— А это так. Правда, я учился прыгать по классической системе. Никаких тандемов, никакого свободного падения. Восемьсот метров, самораскрываюшийся круглый купол, парашютисты называют его — дуб. Очень сложно было сделать первый шаг.

— Для меня — невозможно.

— А тебе и не придется. Ты будешь пристегнута ко мне, и шаг вниз сделаю я. А ты просто доверься мне. Или не доверяешь? — шутливо расстроился он.

А мне совсем не хотелось, чтобы Генчик расстраивался. Я осмелела и, кокетливо улыбнувшись, сказала: За тобой хоть на край света!

— Значит, договорились?

— Ну… если ты так считаешь…

— Понял. Давай где-то часикам к семи подходи на старт. Комбинезон и шлем я тебе дам… Красавица ты моя.

Я улыбнулась. Как он это сказал — красавица! Правда, Генчик называл красавицами всех аэродромных барышень. Но мне он почему-то никогда этого не говорил. Мы вообще с ним редко разговаривали.

Но все равно — от внезапно нахлынувшего счастья я готова была сплясать аргентинское танго прямо на коврике для укладки парашютов!

Самый лучший мужчина на земле назвал меня красавицей.