– У тебя татуха? Круто! – бухнул Лёшка, не подумав. – А тебя предки за неё не ругали?
Серёга хмуро на него посмотрел:
– Бабушка ругала. Родители ‒ нет.
– Баб Галя строгая, ага. А вы вдвоём живете?
– Угу, – хмуро откликнулся Серёга.
Лёшка вздохнул и потёр руки, думая, о чём бы еще поговорить. Вспоминать про пакет было стыдно. Да ещё мама почему-то не приходила.
– А ты почему не бреешься? – спросил Лёшка и понял, что вот теперь его точно убьют, но Серёга вдруг потёр поросший щетиной подбородок и признался:
– Я без бороды стрёмно выгляжу. Ну, не это… короче…
– Фигово, – на всякий случай посочувствовал Лёшка, хотя, по его мнению, Серёга и с бородой выглядел стрёмно.
Вдруг за их спинами раздался мамин смех. Серёга резко обернулся, и его лицо стало цвета домашней формы «Спартака».
Лёшка посмотрел на маму. Она сейчас была очень красивая. Лёшка любил, когда она так смотрела, будто хотела рассмеяться, но при этом лицо делала серьёзное. Только глаза все равно были весёлые, и Лешке от этого хотелось улыбаться самому.
– Мужчины, – сказала мама, – идёмте пить чай, а то Лёлька весь вишневый пирог умнёт.
– Эта может, – со знанием дела подтвердил Лёшка и пошёл за мамой.
В дверях он остановился, потому что Серёга, кажется, тупил и выходить из их комнаты не собирался.
– Идём, – чувствуя себя хозяином дома, позвал его Лёшка.
Серёга кивнул и нехотя поплелся к двери. По дороге он остановился у подвешенного к потолку тряпичного Ангела, которого мама шила Лёльке в садик к прошлому Новому году, и толкнул Ангела пальцем. Тот закачался, а Серёга, глядя на это, вдруг улыбнулся и сразу перестал выглядеть стрёмно. Совсем нормальным показался. Даже с этой дурацкой щетиной.
Конец