Я махнул рукой, пропуская его вперед Он остановился на миг у подъезда, впечатленный солидной постройкой, оригинальностью архитектурного замысла. Немного осталось в Харькове таких домов, немного.
Поднявшись на крыльцо, я отключил сигнализацию, открыл ключом дверь. Корреспондент остановился в прихожей, еще более ошеломленный, чем в автомобиле. Я начал снимать плащ, раздевался медленно, стараясь смотреть глазами моего гостя.
Весь этаж в моем распоряжении: естественно, большая прихожая, огромная кухня, просторные комнаты. Роскошная отделка. Я привык, мне нормально.
Я провел корреспондента в кабинет И опять же постарался увидеть его глазами книжные стеллажи до потолка, забитые раритетными книгами, антикварную мебель, что я вывез из музеев, которую мои друзья списали как не соответствующую эпохе.
- Что пьете? - спросил я, открывая бар. - Джин, виски? Коньяк "Бурбон", "Наполеон"? "Камю"?
- Нет-нет, - замахал он руками. - Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством. Вы не должны уделять мне столько внимания.
Я был польщен тем, как он держался, как потрясение разговаривал, как благоговейно вступил в квартиру. А ведь я снимаю еще две квартиры для интимных встреч, и те квартиры оборудовал тоже неплохо.
- Значит, - проговорил я, усаживаясь, и кивнул ему на кресло напротив, - вас интересует, каким образом мы достигли высоких показателей?
- Не совсем это. Больше интересуете вы. Каким образом пришли к этому, почему выбрали именно такую трудную профессию?
Я закурил, внимательно осмотрел корреспондента. На мгновение ощутил жалость: что за жизнь у человека! Пишет о других, ищет интересные судьбы, а сам живет серо и неинтересно.
Сам не знаю, почему я так заговорил, что за внезапная откровенность заставила меня наклониться и доверительно сказать:
- Хотите правду? Конечно, опубликовать ее не удастся, но мне интересно видеть вашу реакцию. Если впечатлила даже автомашина, квартира, то моя судьба и вовсе заставит вас раскрыть рот и ходить в таком положении всю оставшуюся жизнь. Я расскажу, потом вы напишете обычную статью о перевыполнении плана, трудовом подъеме и успехах в соревновании между продавцами.
Корреспондент слушал почтительно, но в его глазах я впервые уловил огонек недоверия. Я отхлебнул вина и заговорил:
- Начнем с того, что я родился в 2142 году. Да-да, вы не ослышались, в XXII веке. Закончил гипношколу, прошел куре брейншторминга, работал материалистом. Каникулы проводил на дне Тихого океана, в отпуске бывал на Венере и кольцах Сатурна, посвящен в квадрозойство и сенсофагию. Имел друзей, у меня были женщины, хорошее положение.
Собирался жениться, но не успел.
Корреспондент и в самом деле слушал, раскрыв рот. Но мне показалось, что удивление у него было наигранное, словно бы он мне хотел подыграть, а сам не верил ни на йоту.
- И что же? - спросил он осторожно, когда я замолчал. - Вы передумали жениться?
- Нет, но я был признан виновным в целом ряде серьезных преступлений. Суд приговорил меня к высшей мере наказания.
- Вот уж не думал, что в светлом будущем будут преступники.
- Они всегда будут. Разве что изменится понятие преступления.
Итак, я был приговорен. Высшей мерой у нас является полная изоляция от общества.
- Ага, тюрьма. На какой срок? - Пока не исправлюсь, по их мнению.
- Вы бежали из тюрьмы?
- Как видите, нет. Меня сослали в XX век. Из светлого интеллектуального мира бросили в дикий мир, где полно не только смертоносных болезней, но люди живут по горло в море подлости, предательств, бездушности. Я едва не умер от горя в первые же дни. Я не мог понять, почему люди так жестоки и двуличны. Я не ангел, но то, что я увидел в вашем мире.. Да, видимо, на коротком отрезке от XX века до XXII человечество здорово себя почистило!
Мой собеседник сидел в кресле, опустив голову, внимательно слушал.
- Мне трудно сформулировать мою вину, - продолжал я, - трудно выразить вашими словами. Нет-нет, грабежей, убийств и прочей экзотики у нас нЬт, естественно. Наша криминалистика раскрывает абсолютно все преступления, к тому же у нас такие преступления невозможны. Меня осудили за неэтичное поведение. Даже это звучит грубо и неверно. Меня осудили за склонность к неэтичному поведению, за... Как бы это объяснить... Словом, за то, от чего у вас еще отмахиваются, у нас уже серьезное преступление.
- Не понял, - качнув головой, сказал мой гость.
- Поясню на примере. Существуют правила дорожного движения пока только для автомашин, и никто не догадывается, что с 2000 года будут введены пешеходные книжки. Пешеходам тоже будут прокалывать талоны, отбирать права и так далее. Мера вынужденная. Городское население возрастает, к если не упорядочить движение по улицам и переходам метро, то домой не скоро доберешься. А детей так и вовсе раздавят в сутолоке в часы "пик". Так вот, у нас подобной проблемы нет. У вас до нее руки не дошли, висит масса неотложных дел. Вам надо спасать людей, куда уж обращать внимание на придавленный палец!
- Теперь улавливаю, с трудом, но улавливаю.
- Вот и отправили меня, осудив, к вам в жестокий XX век. Меня обвинили в нравственной глухоте. Не абсолютной, таких в нашем обществе быть не может, но все же я, по мнению коллег, бывал недостаточно нравственно чист. Выяснилось, что я дважды солгал, один раз поленился прийти на встречу, и товарищ прождал меня более десяти минут, и трижды не оказал помощи знакомым, когда те оказывались в затруднительных ситуациях.
Корреспондент поднял голову и посмотрел мне в глаза. Наверняка я лгал теперь чаще, чем говорил правду, хотя на встречи старался не опаздывать, но жизнь есть жизнь, а уж сколько раз увиливал от помощи!