— Вы что-то говорили о моей семье?
Павел прохрипел что-то нечленораздельное.
— Я сверну вам шею, потом меня пристрелят — и мы поставим в деле точку, договорились?
Едва различимое сипение.
— Не слышу, — Джеймс наклонился ближе.
— Мы плохо начали, — сквозь хриплое бульканье все-таки вырывались свистящие, еле слышные слова, — я прошу прощения.
Джеймс с силой отшвырнул его. Опрокинувшись на стул, Сухарев с грохотом полетел на пол. Дверь распахнулась, дружные щелчки предохранителей вызвали у Джеймса кривую усмешку.
— Не стрелять! — кашляя, Павел вскинул руку. Самодовольное выражение сползло с его лица цвета перезрелого томата. Он поправил галстук и рыкнул на остолбеневших охранников. — Оставьте нас! Живо!
Джеймс снова откинулся на спинку стула. Самоуверенность стоила Сухареву десятка очков репутации в своих глазах и среди подчиненных.
— Вы нужны нам, — тот потянул воротник, глядя на него уже совсем по-другому: настороженно и зло. Павел не стал садиться, прошелся по кабинету к двери, вернулся назад, но теперь держался на почтительном расстоянии. — О том, что Орден снова в деле, пока не знает никто. Вы мертвы уже больше двух лет, и ваше расследование ни коим образом не повредит нашей репутации. Кроме того, вы отлично знаете русский.
Джеймс увлекся языком и колоритом страны, и всерьез занялся изучением ещё во время первого приезда в Москву. В глуши под Тюменью было время восполнить пробелы после долгого перерыва.
— Забавно будет, если Орден засветится рядом с трупом бывшего измененного. Но мы вернулись к тому, от чего ушли, — напомнил Джеймс, — зачем это мне?
— Если возьметесь за дело, по окончании получите превосходную денежную компенсацию и убежище в любой стране мира на ваш выбор.
«И пулю в затылок», — мысленно добавил Джеймс.
Сухарев обошел стол и устроился в начальственном кресле с видом победителя.
Младенцу понятно, что никто его не отпустит, даже если он вытащит им убийцу со всеми мотивами из-под земли и преподнесет на золотом блюде. Все, что им нужно — прикрыть свои задницы на случай прокола. Если у Джеймса все получится, в мир иной его отправят по завершении расследования. Или в пожизненное заточение в подвалах Московского филиала. Они оба знали об этом, но озвучивать свои мысли Джеймс не стал.
Он понимал, что с ним в любом случае церемониться не станут. Когда на карту поставлено спокойствие Дженнифер и её семьи, все, что остается — принять правила игры и протянутую руку. Не хотелось доводить до того, когда его принципы наткнутся на желание Сухарева указать ему место.
— Мне понадобятся все материалы по делу, солидная легенда и доступ к центральному архиву по первому запросу, — произнес он.
— Если вы попытаетесь играть с нами в игры… — Сухарев будто нарочно хотел все испортить, но Джеймс не позволил.
— Я доведу дело до конца, — отозвался он, — передам вам все, что раскопаю. Мы оба знаем, что после этого я исчезну — так или иначе, так что давайте закроем тему. Если вас не устраивают мои условия, можете обратиться к другим призракам бывших сотрудников. Разумеется, если знаете, где их искать. И ещё. Мне нужна вся информация по рейду в Солт-Лейк-Сити с моим участием.
Он вдруг отчетливо осознал, что хочет взглянуть на это дело. Хочет понять, почему их бросили на растерзание в заброшенном доме. В его распоряжении будут все данные по преследованию и травле Хилари с самого начала. Архив помнит все.
По лицу Сухареву скользнула легкая тень раздражения, но Джеймсу было не до перехода на личности. К счастью, ему хватило ума не рассказывать Петру об истинной причине своего срыва, иначе все усложнилось бы.
— Вам все предоставят, — помолчав, неприязненно произнес Сухарев, — если вскроются новые факты, вы первым о них узнаете. Отчет — по мере необходимости. Общение через связных и иными предусмотренными по протоколу способами. Надеюсь, вы их помните?
Его длинные, холеные пальцы терзали листок отрывного настольного календаря с перевернутым для Джеймса портретом Омара Хайяма и его очередной глубокомысленной прибауткой.
— Да, — коротко отозвался Джеймс.
— У вас будут все ресурсы, которыми мы располагаем, но вы должны понимать, что если вы попадете в неприятную ситуацию, помочь мы не сможем.
«Понимаю, прекрасно понимаю», — подумал Джеймс.
Не смогут или не захотят, какая разница. Орден легко пускал сотрудников в расход.