— Так. Понятно, — сказал Веня. — Я попробую достать билет по своим каналам. Идемте.
Осторожно вышел из телефонной будки Всеволод Петрович и затравленно огляделся по сторонам. Уже спустились над городом Благовым сумерки, и на западе полыхал закат, как будто пролилась там на землю с небес кровь, как будто совершилось там жертвоприношение. Шли как всегда по улице прохожие, но теперь не показались они профессору милыми, измученными соотечественниками, а представились улюлюкающей, хохочущей толпой, мерещились ему со всех сторон насмешливые взгляды и указующие на него пальцы. Затрепетали и вспыхнули ярко неоновые фонари и стало светло, как в цирке. Инстинктивно бежал от света Всеволод Петрович в темный переулок и увлек за собой Веню.
— Куда вы? — удивился тот. — Разве нам в эту сторону?
— Ничего, ничего, мы здесь пройдем, здесь сподручней, я знаю, — бормотал он и жался к глухим стенам домов, к заборам.
Однако кончился переулок, кончилась серая полутьма и вышли они на параллельную улицу, на пустое пространство, оставшееся от снесенного недавно дома, прилегающее к кинотеатру «Центральный». И в этом пространстве обнаружили они плотно сбитую толпу, над которой гремел, метался усиленный мегафоном голос. Человек с мегафоном стоял на площадке железной заржавленной лестницы, ведущей в аппаратную кинотеатра.
— Митинг! — радостно сказал Веня. — Вы, небось, в своих заграницах поотвыкли, поотстали от нашей жизни-то! Давайте послушаем.
Всеволод Петрович от толпы было попятился, хотел обогнуть ее стороной, но тут же сообразил, что именно толпы-то ему и нечего опасаться, в толпе проще затеряться, слиться, оказаться невидимкой.
— Доверчивый народ великой России! — кричал в мегафон оратор — невысокий полноватый человек с лицом тугим, как у Наполеона. — Не верь им, не позволяй одурачивать себя сионистам из Всемирной сионистской корпорации! Это они довели Россию до ручки, это они спаивают народ, кормят нас продовольственными программами! Подобно гигантскому спруту эта корпорация протянула свои подлые щупальцы во все уголки страны, во все сферы! Будьте бдительны, русские люди, ибо едва мы дадим где-нибудь слабину, едва откроется хоть крохотная щель, лазейка, как шасть в нее сионист и начинает точить наше могучее древо, распухает, обрастает родственниками, сионистскими прихвостнями и уже все скопом они точат, точат и точат! Они маскируются, камуфлируются под истинных славян, и фамилии-то у них зачастую Петров иль Сидоров, а то и Иванов, и расточают они вокруг сладкие улыбки, но яд таится в их улыбках, яд и на языке их!
— Так как различать-то этих сионистов! — крикнул кто-то из толпы. — По запаху, что ль? Обнюхивать нешто?
— По деяниям! По деяниям! — взмахнул оратор пухлым кулачком.
— Во гады!
По лестнице вскарабкался поспешно тощий брюнет в застиранных, залатанных джинсах, в расстегнутой до пупа рубашке. На последней ступеньке споткнулся, извивающимся червяком повалился прямо в ноги оратору — тот испуганно отпрянул, выставил перед собой мегафон как щит. Брюнет шустро вскочил, выхватил мегафон из его рук и закричал в толпу истерично, перегнувшись через перила, колотя себя кулаком в хилую волосатую грудь:
— Граждане великой России! Клянусь, если я не зарежу вот этими руками хоть одного сиониста, хоть одного жида, я буду считать, что жизнь прожил напрасно! Бей жидов!!! — завопил он визгливо.
Толпа опешила, несколько секунд разглядывала его молча.
— Ишь ты! — удивленно сказал кто-то.
Послышались смешки, но и возгласы одобрения прозвучали в разных концах пространства.
— Правильно говорит!
— Долой! Бей!
Засновали в толпе люди с кинокамерами, с магнитофонами, по виду очень смахивающие на иностранцев.
— Стой, братцы! — закричал вдруг свежий радостный голос. — Я ж его знаю! Это Семка Горелик, сосед мой! Он же сам еврей и в синагогу ходит!
— Ка-ак! — ахнул русский народ, и задвигались, зашумели люди.
— Ах ты сволочь!
— Да как это он на своих-то!
— Как, как, а вот так! Провокатор!
— Тащи-ка его оттуда!
— Что, что там такое?
— Провокатора поймали!
Несколько человек взбежали по лестнице, подхватили брюнета, мигом сволокли вниз, и там завязался клубок шевелящихся тел.
— Что они делают! — ужаснулся Всеволод Петрович. — Они его бьют? — все это время он стоял с горестным выражением на лице, с горестным же недоумением озираясь на окружающие его лица.
— Да нет! — махнул рукой Веня. — Дадут коленом под зад, на том дело и кончится.
— Граждане! — кричал завладевший вновь мегафоном похожий на Наполеона оратор. — Не поддавайтесь на сионистскую провокацию! Сохраняйте спокойствие!