Понял Монах и еще одно обстоятельство. Он напрасно искал свою паству среди себе подобных. Люди прогнили насквозь, продали души за хабар, их уже не спасти. Другое дело — эти несчастные твари, не живые, но и не мертвые, которых равно не принимают ни небеса, ни земля и которые мечутся в поисках выхода из чистилища, именуемого Зоной. Возможно, они еще не безнадежны? Возможно, они ждут своего спасителя, который укажет им путь? Почему бы нет?..
— Почему бы нет? — повторил Олег и чихнул.
Он лежал на полу, накрытый какой-то тряпкой, черной и пыльной, как занавес разорившегося театра. «Штора, — подумал Гарин. — Это она отделяла приемный покой от комнаты ожидания». Он откинул край шторы с лица и увидел Столярова. Тот сидел, прислонившись спиной к стене между двумя окнами, и держал в каждой руке по автомату. Его левая щека была рассечена, и эта царапина придавала Михаилу сходство с каким-то киноактером, вот только Олег никак не мог вспомнить, с каким. Пол у ног Столярова был усыпан гильзами.
— Это ты меня накрыл? — спросил Гарин.
— Я, — ответил Михаил.
— Зачем?
— Чтобы тебя пулями не засыпало.
— Долго меня не было?
— Недолго. Минут пятнадцать.
Олег сел. Со шторы на пол посыпались сплющенные кусочки свинца — должно быть, последствия рикошета от потолка и стен. Гарин огляделся. Пол и противоположная стена комнаты были иссечены выстрелами. В раме правого окна не хватало центрального эле- мента. Свеча на столе, как ни странно, еще горела, и это было весьма кстати, потому что небо за окном заметно потемнело. Стальная дверь, ведущая в коридор, была пробита в нескольких местах, но, судя по характеру вмятин, стреляли с этой стороны.
— Оттуда давно никто не лез, — сказал Михаил, проследив за взглядом Олега.
— Почему перестали стрелять?
— Без понятия. Может, патроны кончились, а может, задумали чего. В последний раз, когда я выглядывал в окно, твари волокли откуда-то шестиствольный станковый пулемет. У них там где-то целый арсенал.
— В подвале, — кивнул Гарин. — Якут заставил зомби сдать оружие. Ибо сказано им было: плодитесь и размножайтесь, возделывайте нивы и возводите дома, но не убивайте подобных себе, если только я не прикажу вам сделать это.
— Ты рехнулся? — определил Столяров.
— Не я. Это все Якут. Кажется, это ты говорил, что Зона у многих пробуждает комплекс бога?
— Не помню. Может, и говорил. А что?
— Вот Якут и решил стать богом. Только не богом человеков, а повелителем зомби. Он видел, как я заставил двадцать зомби застрелиться. Помнишь, на детской площадке, где перед этим застрелился Доктор Геббельс?
— Помню, конечно. Это было сразу после того, как мы познакомились с Коршуном и его командой.
— Вот-вот. Якут увидел «венец» в действии и не успокоился, пока не достал себе такой же.
— Где достал?
— Пока не знаю. Может, потом вспомню. Тут как с Дизелем: чужая память поступает порциями.
— Так что Якут? — спросил Михаил. Видно было, что вспоминать о Дизеле подполковнику не хочется.
— Якут добыл где-то «венец» и возомнил, что может управлять зомби.
— Только возомнил?
— Ну да. На самом деле это они им управляли. У меня так было в самый первый раз. Помнишь зомби в старом «запорожце»?
— А, этого… — Столяров закатил глаза и прошипел: — С-што за с-шутки?
— Не делай так больше! — попросил Олег. — Да, того самого. В тот раз я смог нащупать информационный канал, но передача ушла не в ту сторону. — Он замолчал. — Ты вообще понимаешь, о чем я?
— Главное, чтобы ты понимал, — флегматично заметил Михаил.
— Помнишь, Шустр говорил, что Якут перед уходом начал вести себя странно? Разговаривать по ночам, плакать?
— Чудить.
— Ага, чудить. Это зомби лезли к нему в сознание. Я думаю, это не Якут позвал их на цементный завод, а они сами собрались вокруг Якута.
— За каким лешим?
— За… — Гарин задумался. — За пониманием. Быть зомби, скажу тебе по секрету, очень тяжело.
— О-ошень чижило, — простонал Столяров, и Олег невольно по- косился на труп зомбированного старика.
— Я же просил…
— Извини. Быть мною тоже не сахар, но это еще не повод есть чужие мозги.
— Да они не едят…
— Я сказал, лезть в чужие мозги. Или тебя опять контузило?
Гарин прикусил язык. Потолок над его головой прошила короткая очередь. Еще одна прогремела по жестяному карнизу за окном. Стреляли двое, с улицы.