— Эх, молодость! — Афродита с улыбкой на лице закатила глаза. Девушка выглядела моложе Тимура, и из её уст эта фраза прозвучала странно. — Ты, наверно, идеалист?
— Что? — Он недоумённо посмотрел на девушку. — Нет, вроде.
— Сибирский романтик, — припечатала она его, — мир устроен немного не так, как пишут в книжках. Ты стал паладином, но служить должен Императору.
— Но мы все ему служим! Во имя Империи!
Афродита снова закатила глаза и посмотрела на меня. Я в ответ лишь пожал плечами. Она права — нарвались на идеалиста. Хотя это было понятно ещё на дуэли. Уж слишком Тимур рвался отстоять честь рода, даже не разобравшись в происходящем. Что может быть хуже идеалиста, да ещё и легко внушаемого⁈
— У меня договор, — положив руку на плечо Тимура, начал объяснять я, — ты служишь Императору.
— Но… кто меня будет обучать? Я же ничего не умею.
— Не мои проблемы. Думаю, найдут нужных людей, — я развернулся, оставляя за спиной растерянного паренька, и пошёл на выход. Афродита двинулась за мной.
— Вот, он сразу понял, что надо учиться, — раздался у меня в голове её голос, — а ты почему-то решил, что раз паладин, то всё умеешь, и с шашкой наголо вперёд, в бой! — ехидно добавила она. Я лишь устало вздохнул и покачал головой. Я бы и рад был учиться, только не у кого.
— Подождите, — окликнул нас Тимур, — тогда примите хотя бы мои искренние извинения. Я был неправ, когда вызывал вас на дуэль, — он снова согнулся в поклоне.
— Вот! Я уж думала, он не догадается. В Сибири все такие тугодумы? — произнесла Афродита громко, не оборачиваясь.
— Извинения принимаю, — сухо бросил я и вышел.
Наверху нас ожидал недовольный Грищенко, которого мы не пустили на ритуал. Афродита заявила, что его энергия может помешать.
— Получилось? — поинтересовался наставник с тревогой, увидев, что мы вышли только вдвоём с девушкой.
— Всё в порядке, — успокоил его я.
На следующий день я был уже в своём доме в Екатеринодаре. У меня впереди было пять дней на решение всех проблем, после чего я должен был перебраться в кадетскую школу по пути закрыв прорыв.
Оказавшись дома, я понял, что решать-то мне особо и нечего. Разве что съездить в Хадыженск и принять город, который мне «пожаловали в качестве награды за оборону Барнаула». Именно так звучала официальная версия. И не просто принять, а назначить нового мэра. Оказывается, мой братец взял на эту должность какого-то своего знакомого, который, как запахло жареным, тут же свалил.
После общения с Цыпко у меня было две кандидатуры на эту должность, так что на следующий день я запланировал поездку в город и переговоры с кандидатами. Один из них — бывший глава дома культуры, второй уже четыре года занимает разные должности в администрации.
Афродита заявила, что в Екатеринодаре ей скучно, и вообще у неё теперь куча дел, так что, забрав Кирилла, отправилась в Санкт-Петербург — подготавливать особняк к моему приезду. Туда же вызвала Цыпко. Вообще девушка начала активно вникать в дела моего рода, и я решил ей не мешать. С её опытом я не особо боялся, что Афродита наломает дров. Тем более, в голосе Павла звучало искреннее уважение, когда он говорил о моей «невесте».
Переночевав в своём доме, который мне теперь казался очень маленьким, утром я с Арасланом и парой охранников отправился в Хадыженск. На урегулирование всех дел ушло значительно больше времени, чем я ожидал.
Управление городом мне передал представитель имперской канцелярии. Требовалось подписать внушительную пачку документов, на ознакомление с которыми ушло почти два часа.
Закончив с бумажной волокитой, я пообщался с бывшим главой дома культуры, который к тому времени уже месяц сидел без работы. Мой братец умудрился его уволить из-за постоянных возражений и неуступчивости Олега Павловича. Тот до последнего отстаивал будущее своих ребят, как он сказал мне в приватной беседе. Пообщавшись, я решил, что лучшего кандидата на должность мэра не найду. Так что пришлось спешно организовывать собрание городского совета, на котором Таранова и утвердили мэром.
Весь день прошёл в беготне и бумажной работе. Когда уже стемнело, я вернулся наконец-то домой.
Утром встал, позанимался с Арасланом и понял, что делать-то мне особо нечего. Разве что собирать вещи, но с этим я справлюсь за час, а у меня ещё четыре свободных дня. Как-то я успел отвыкнуть от подобного. Всё время куда-то спешил, бежал, некогда было передохнуть, а тут… свобода!