— Понял! — обрадованно кивнул Артур и ускорился, догоняя Афродиту.
После плотного завтрака мы собрались и после короткого инструктажа отправились в прорыв.
Москва. Кремль.
Николай Алексеевич Романов задумчиво разглядывал папку с документами, лежащую на столе. Последние полчаса он провёл за вдумчивым чтением бумаг из неё. Коснувшись рукой селектора, глава Российской Империи коротко произнёс:
— Зайди!
В тот же момент открылась дверь, и в кабинет шагнул Скуратов.
— Вызывали? — поклонившись, произнёс он.
— Садись, — Император, не глядя на Станислава, махнул рукой, продолжая постукивать пальцами по папке, — мне от военных пришёл анализ ситуации. Скажу прямо — дело плохо. Вокруг прорывов — небольшие кордоны. Раньше там было от десяти до двадцати человек. Сейчас чуть больше. Кадровых военных не хватает, да и, сам понимаешь, если начнётся вторжение, толку от них немного. Все там и полягут.
— Это при условии, что из прорыва полезут не только звери, но и твари! Под Барнаулом твари не спешили вступать в бой, а со зверями военные неплохо справлялись. Почти два дня держали оборону! — возразил Станислав Александрович.
— Два дня, — поморщился Николай, — там армейцев было две сотни человек и несколько десяток магов! Конечно, они продержались двое суток. При этом бо́льшая часть простых солдат погибла или была ранена. А что смогут сделать два десятка человек?
— Так давайте пополним кордоны? — Скуратов не понимал, чего от него хочет Николай. Всё-таки его дело — тайный сыск. Искать заговоры против Императора, а не воевать с порождениями прорывов.
— Было бы кем, — устало вздохнув, Николай поднялся из-за стола и начал ходить по кабинету. Он понимал, что, хоть Станислав и является его правой рукой, но близких отношений у них не сложилось. Скуратов так и не смог стать другом и отринуть субординацию.
Николай, подойдя к окну, вспомнил совещания, которые проводил отец и на которых ему дозволено было присутствовать. Отца не боялись и при этом уважали. Он допускал общение с близкими людьми на «ты». Николай не раз был свидетелем бурных споров, когда Владимир Николаевич или кто-то из генералов мог поругаться с отцом, отстаивая свою точку зрения. Его тогда это коробило. Николай был уверен, что это неправильно. Если ты Император, никто не имеет права тебе возразить. Ты — истина в последней инстанции. Теперь же… Николай устало вздохнул и посмотрел на Станислава — тот преданно ловил его взгляд, ожидая приказаний.
— Всё плохо, — Николай облокотился на подоконник, — вызывай генералов, будем проводить совещание. Завтра же.
— Сделаю, — кивнул Скуратов, — кого вызвать? — решил уточнить он.
— Давай Ушакова, Лебедева и… Андрея Константиновича Минина позови.
На последней фамилии Император поморщился. Если Ушаков и Лебедев на глаза не лезли — один служил на севере, второй на востоке, — то Минин постоянно находился в Москве, не упуская возможности напомнить о себе и высказать собственное мнение, которое часто шло вразрез с мнением Николая и политикой, которую тот проводил. В общем, не любил Николай Андрея Константиновича, хотя признавал про себя, что тот частенько оказывался прав.
— А… Павленко звать не будем? — удивлённо посмотрел на него Станислав.
— Зови, — махнул рукой Император, — хотя, уверен, он бы и сам заявился. Шпионы дядюшки не сидят без дела!
Хотя Николай сам просил Скуратова не трогать соглядатаев Владимира Николаевича, возможности лишний раз уколоть Станислава он упустить не мог.
— Василь Павленко нам пригодится. У него самое боеспособное войско. Всё-таки южный регион. Постоянные стычки с соседями. То турки, то булгары, то ещё кто, — Николай недовольно поморщился.
Хорошо, что этим всем делом занимался его дядюшка, но, с другой стороны, Николаю, как Императору, не нравилось, что самым боеспособным армейским формированием заправляет не он. Мало того, был ещё и Дальний Восток со своим княжеством и армией, которыми управлял старший брат Императора. Вот уж кого он точно пока не желал видеть на совете. Слишком уж заносчив был Пётр Александрович, да и обиду затаил, что Николай занял трон в обход него.
Николай улыбнулся про себя, вспоминая былое. Пётр был старше на полтора десятка лет, и отец вручил ему княжество на Дальнем Востоке. Сам же не планировал отходить от дел. В то время Николай был десятилетним пацаном, а Петру уже было за двадцать. Они практически не общались. Слишком велика была разница в возрасте. Пётр приезжал иногда в Москву — на праздники или на какой-нибудь бал. Оставался иногда и на месяц, но к Николаю никакого интереса не проявлял, что того обижало. Младший брат тянулся к старшему, а старший, казалось не замечал этого или, что хуже, сознательно игнорировал его.