– Хотелось бы поподробнее, товарищ полковник.
– Да, конечно. Несколько часов назад исламские террористы разделали, как бог черепаху американскую авиабазу в Эль-Джубайле. Не знаю, какую версию выдадут завтра американы, но, по нашим разведданным, тем удалось захватить подготовленный к вылету боевой вертолет с полным боезапасом. Вам должно быть понятно, чтО это такое…
– Хорек в курятнике, – кивает кто-то из военспецов, – хрена ли тут не понять… Да уж, свезло джедаям!..
– Точно! Это тебе не Сербию бомбить с восьми тысяч… – отзывается другой.
– Товарищи офицеры! Прошу не забывать, что позиция руководства нашей страны вполне определенна, – с деланной укоризной произносит Сергеев, демонстративно обводя при этом взглядом потолок и вентиляционные отдушины. – Соединенные Штаты – союзник России по борьбе с международным терроризмом… Впрочем, я, как легко догадаться, собрал вас не затем, чтоб обсуждать проблемы нашего… э-э… союзника… – (при этих его словах ледок в аудитории чуть подтаивает…) – Как вам, возможно, уже известно, этой ночью один из здешних, выставочных С-300 был выведен за пределы города для демонстрационных стрельб. Так вот, он тоже захвачен исламскими террористами. Экипаж и группа сопровождения – все погибли…
– А, вахабиты гребанные!.. Ребят…
– Да. Прошу простить, я тоже потерял там двоих товарищей… – чекакиллер склоняет голову, а голос его на миг прерывается от сдержанной мужчинской скорби. – Но только если мы хотим что-то сделать, нам надлежит сохранять голову холодной.
– Чего они хотят? Ну, террористы?..
– Это вполне очевидно. Они собьют ракетами ЗРК пассажирский «Боинг» – из тех, что возят паломников в Мекку, – а если им повезет, то и не один. Во всем обвинят Россию: С-300, русский экипаж – так сказать, российский подарок мусульманскому миру по случаю Рамадана… Последствия этой чудовищной провокации страшно даже представить.
– Что будем делать? – военспецы явно прониклись серьезностью ситуации.
– Надо уничтожить ЗРК, и как можно быстрее. Своими силами, не впутывая в это дело местные власти. Какие будут соображения?..
114
Ознобный осенний рассвет. Блеклые, будто прошедшие сквозь водную толщу, солнечные лучи высветили лишь самые макушки минаретов, с которых сейчас разносится певучий глас электронных муэдзинов, призывающий правоверных к утренней молитве. Улицы пока прячутся в рассветной тени, но народу на них уже предостаточно, и пребывает он буквально по минутам: начинается Рамадан…
115
Утренний свет вполне уже позволяет разглядеть на палубе «Крестоносца» человека в окровавленной гавайской рубашке, который полулежит, привалясь плечами и затылком к основанию шлюпбалки. Он жив, но открытые глаза его до краев наполнены угарной дымкой беспамятства. Россыпью пиратского золота горят в рассветных лучах устилающие палубу стреляные гильзы; пульт, помаргивающий рубиновым глазком, лежит справа, чуть поодаль – дотянутся до него человек, похоже, всё равно не смог бы, даже приди он вдруг в сознание.
Размеренный, проникновенный голос Копеляна за кадром:
"…Двойное днище лодки было полно бензину, и когда ее качало, слышно было, как он там плескался. Раненый, Чарли Арчер, думал, что этот звук идет у него из живота, и ему теперь казалось, что живот у него большой, как озеро, и это озеро плещется у обоих берегов сразу. Это происходило оттого, что он теперь лежал, подняв колени и запрокинув голову. Вода в озере, которым был его живот, была очень холодная; такая холодная, что, когда он ступил в нее, у него онемели ноги, и теперь ему было невыносимо холодно, и во всем был привкус бензина, как будто он сосал шланг для перекачки бензина из одного бака в другой. Он знал, что никаких баков тут нет, хотя он чувствовал холод резинового шланга, который как будто вошел через его рот и теперь свернулся, большой, холодный и тяжелый, у него внутри. При каждом его вдохе кольца шланга в животе стягивались еще туже и холоднее, и сквозь плеск озера он ощущал его, точно большую, медленно ворочающуюся змею. Он боялся ее, но хотя она была в нем, казалось, что она где-то бесконечно далеко, и беспокоило его только одно: холод ."