- Сегодня пасха, куличей нажрёмся, яйцами Ростбифу лоб разобьём, - Шкитун старался "делать погоду", хотя Колин и замечал, что голос его дрожит, а глаза испуганно бегают, словно за каждым деревом можно ожидать милиционера. Чёрные курчавые волосы Шкитуна были словно смазаны жиром, он всегда хвастался перед остальным хулиганьём, что может всю зиму проходить без шапки и башка у него не замёрзнет. Вот и сейчас немытые патлы его трепал ветер, но ведь уже пришла весна. Она виновато пряталась между спутанными ветками.
- Глядите, - показал их вожак на полоску света между деревьями, - церковь!
Это действительно была заброшенная часовня. Сбитый набок купол, будто бы показывал всем кукиш, дверной проём загораживал наскоро сбитый крест из досок, будто он мог кого остановить. Разбухшие доски слабо покачивались на ветру, издавали глухой, еле уловимый стон.
- Христооос воскресе, вооистино воскресе, - блеял Шкитун, тыча тремя пальцами Ростбифу в морду, - прооочь толстая гнида! Изыди лукавый!
- Пойдёмте уже туда, - руки креста пытались удержать его, но Колин одним лёгким ударом сломал прогнившее дерево. В церкви стоял спёртый, удушливый запах человека, три разбитых окна позволяли различить несколько рваных одеял в углу, похожих на разжиревших крыс. Вот одно из них будто бы шевельнулось, и Ростбиф готов был уже дать стрекача, но Шкитун остановил его.
- Здесь пусто! - радостно прокричал он, отшвырнув подальше остатки гнилых досок, - Эй, боженька, покажись, а то мы грешные усомнились в тебе!
Они мочились на место, где, по их мнению, должен быть алтарь. Ростбиф даже начал тужиться, чтоб оставить бомжам пирожок на память, но Шкитун вовремя пнул его под зад. Оно и правильно: если этот толстый парень начнёт концерт, потом его не остановишь, он испортит всё дело.
Колин тоже смеялся и прыгал вместе с ними. И вдруг провалился вниз. Не успев даже крикнуть. Видно пол здесь совсем прогнил, трухлявые доски не выдержали. Руки его искали, за что б ухватиться, но дерево крошилось, застревая под ногтями. Ему казалось, что кто-то тянет его за ноги под землю. Крик потерялся в его теле, казалось, и сознание на короткий миг оставило его. Колин вдруг увидел забитую книгами тесную комнатушку. Старый человек перебирал книги, сдувал с них пыль и не замечал мальчика, готового свалиться ему на голову.
- Колин, ты в поряде? - какой-то пацан, толстый с заплывшим угреватым лицом глядел на него из дыры в полу. Пошевелился - кости вроде бы целы. Огляделся и не увидел комнаты, тьму разрывала тонкая, пропадающая линия света. Жирный парень мешал разглядеть подвал - взгляд постоянно находил его лицо, цеплялся за багровые бугорки.
- Влад, я что-то видел...
- Колин?
- Влад...
- Шкитун, давай сюда, помоги! Он, похоже, башкой ударился, что-то бессвязное бормочет.
- Да как мы его вытащим, ты подумай? Пошли, может, позовём кого.
"Они не вернутся, - пронеслось в голове у Колина, - уйдут и бросят меня. Что проку с тупого уродца, который и шевельнуться толком не может?"
Но Влад ещё боролся. Он открывал рыбий рот, показывал на него, а в глазах его стояли злые слёзы. Да, Влад, ты всё понимаешь, но беги. Со мной на руках ты и двух шагов не сможешь сделать, тебя тут же схватят.
- А как же Колин? - Ростбиф уже понимал, что Шкитун решил оставить этого неудачника в темноте. Маккиавели пришёл в себя и тоже сразу осознал это. Конечно, они друзья до первой беды, до первой крови. Больше не было никаких видений, он и так знал, что делать дальше.
- Эй, толстый ублюдок, - проговорил Колин, а в левом виске застучало пуще обычного, - если вздумаешь уйти, я выберусь отсюда, отрежу тебе яйца, запихаю в рот, да так и зажарю, как новогоднего поросёнка.
- Да кончай, братан, мы тут, - в дыре показалась чернявая башка Шкитуна, загородив собой последний свет. Пришлось вынуть телефон и посветить им. Оказывается рядом, в чёртовой дыре топорщились, наползали друг на друга ступеньки.
- Эй, ослы, - закричал Колин, - уберите все бомжовские тряпки! Здесь должны быть крышка подпола.
И выползая на поверхность, он вдыхал удушливый запах человека, казавшийся теперь самым дорогим на свете. Закашлялся - тяжёлая пыльная слюна шлёпнулась в грязные одеяла. Почему он здесь, когда его матери плохо, когда она наверняка ждёт своего Маккиавели, знакомого захлёбывающегося поворота ключа в замке и шаркающих стариковских шагов сына.
- Зря мы это, - неуверенно проговорил он, - здесь давно нет бога, здесь ночуют бомжи, не в их же адрес высказывать претензии.
- Почему твои бомжи не сломали крест на входе в церковь? - удивился Шкитун, - Что им нравилось каждый день протискиваться в узкую щель?
- Чтоб их дольше не обнаружили, - ответил Колин, но тут же подумал: "Нет, не поэтому. Крест защищал их от чего-то"...
- Давайте подожжём её? - осмелел Ростбиф. Но тут Шкитун посмотрел на него как на идиота. Действительно пожар, особенно по весне, привлечёт к ним внимание. Все в дачном посёлке будут начеку, незамеченными даже отсюда не смотаться. Сейчас все помешаны на лесных пожарах, чувствуют дым за много километров, не замечая, что подгорели любимые тосты.
- Ты слышал, серийный убийца орудует где-то в наших краях? - заговорщическим шёпотом произнёс Шкитун, - он как раз любит пухленьких дурочек, вроде нашей подружки. Колин, давай свяжем эту истеричку и тут оставим, пусть он позаботится об этой жирной сучке.
- Много чести. Надо идти, мы и так потеряли кучу времени, - Маккиавели ухватился за протянутую руку Шкитуна, чтоб подняться, и поморщился. Невольные слёзы показались на глазах.
- Чё, больно? - Ростбиф теперь заискивал перед ним, верно боялся, что его действительно могут связать и оставить здесь. Крысы уже шебуршились в своих углах, норовя выползти наружу.