- Ладони саднит, - неохотно проговорил Колин, поплевав на руку, - шкуру малость подпортил.
- Ничё, ты не норка, не стоишь ни хрена, - съязвил Шкитун, и они пошли.
"И они пошли". В палате он много вспоминал об этом страшном дне, когда они полезли на чёртову крышу, чтоб не вернуться оттуда прежними. Ну чего им не хватало тогда? С жиру бесились. Два безголовых пацана и девчонка, которую они никак не могли поделить.
В палату приходили новые пациенты. Это его не удивляло: Натка горячо уверяла, что внешнего мира больше не существует и они - это те, кому повезло. Глядя на девчонку более неподходящего кандидата на роль "везунчика" он бы не нашёл. Она постоянно испуганно глядела на пол, просила Лизу разворошить постель, боясь, что туда могли заползти змеи, не веря подруге, сама по сто раз ощупывала койку, прежде чем лечь на неё. В мутных бессонных глазах девушки пробуждался страх, скоро он завладеет ей полностью, и тогда все её соседи превратятся в змей. Кажется, он, Влад, уже ей стал. Ну, хорошо хоть не крысой и не прелым тараканом в одной из своих книг.
С каждым днём становилось тесней, воздуха на всех не хватало, у форточки постоянно можно было встретить кого "дышащего", не боялись даже сквозняков. Он знал, что здесь есть и другие палаты, но там, как ему сказали, в передачах не нуждаются и книг не читают.
- Куда к нам ещё? - возмущался Ретли, вытащив нос из своих бумаг и углядев появление новой пациентки, - И так один на другом лежим, повернуться негде.
"Уж это точно, - подумал Влад, вспомнив о них с Лизой. Когда он узнал об их связи, то даже облизнулся, представляя, как смакуя и щёлкая языком, расскажет о ней Горавски. -Вот и у нас своя Санта-Барбара. Окультуриваемся, ребята".
Новенькая не спешила ни с кем знакомиться, она равнодушно оглядела свою койку, легонько толкнула её ногой, будто бы думая, что она рассыплется, будто дом из кубиков. Нет, малышка, она немного прочнее. Самую малость.
- Они нас и за людей не считают, - Натка будто бы разговаривала с неизвестным, но Влад-то знал, что она пытается уцепиться за каждого здравомыслящего здесь, чтоб самой не спятить, - вдруг они придушат нас ночью? Я буду с тобой, если нужно, я буду с тобой вместе стонать, чтоб тебя одного не ругали и не угрожали придушить. Почему они такие злые, родной мой?
- Потому что нас с ними не было, - Лиза не пыталась что-то объяснить подруге, скорее она объясняла это самой себе, - Они ведь тоже были на баррикаде. Только их поймали позже нас. Может, желание спастись сделало их такими. Они ведь скрывались где-то всё это время, боялись, что их схватят, друг в друге видели предателя.
"А опоздай я попасть сюда раньше, мне не удалось бы сделаться здесь своим, - невольно заметил Влад, - эти-то и тени своей не доверятся".
Что-то невольно знакомое показалось ему в новой пациентке. Нет, он встречал её не на баррикаде, раньше, когда звон золотого солнца упал на крышу шестнадцатиэтажки и разлетелся по квартирам. Но разве было в его жизни прошедшее время? Имел ли он на него право?
Подошёл, неуверенно переставляя ноги. Не может быть, она должна сейчас дремать на груди у Лёши, посапывать, казаться ангелом в их прежней грязной квартире, расположенной немного ниже уровня облаков.
Постель пахла землёй, казалось, куски почвы упадут ему под ноги, он чертыхнётся и пойдёт себе в свою каморку. Взгляд его неуверенно полз по обшарпанной стене, дрожал, когда чувствовал робкие шевеления штукатурки.
- Сига, - прошептал он, звуки дёргались, будто их распинали, - неужели тебе удалось спастись?
Женщина обернулась, и он понял, что ошибся. Лицо было совсем чужое, будто бы вспаханное, красные загрубевшие полосы наползали на потухшие глаза. Она задрожала и уставилась сначала в стену, потом в пол. Вероятно, уже разучилась говорить и лишь кивала, издавая сдавленные приглушённые крики. Один из таких сморщенной мышью покатился под кровать.
- Простите, - пробубнил себе под нос Влад и поспешил к Горавски. Опять он позволил мыслям увести его в прошлое. Там было столько подлого, что любой ангел почернеет. А если не помнить, выбросить лишнее из палаты прочь, быть может, и не придётся потом отвечать.
Колин вышел из каморки, сперва, как и прежде, потерялся в огромном пространстве палаты, потом заметил опору и подошёл к женщине. Но этого Влад уже не видел.
Дача чернела за высоченным забором, окрашенным в кровавый цвет. На неё указал опять-таки Ростбиф. Откуда он узнавал о плохо охраняемых домах с дорогими безделушками внутри Колин так и не выведал. Вряд ли серьёзные воры могли доверять такому увальню.
- А вдруг здесь псы? - впервые Колин видел Шкитуна напуганным, зубы вожака стучали, он готов был свалить отсюда обратно к церкви.
- Не было их, - неуверенно произнёс Ростбиф, - когда мы с Калашом лазили, всё чисто было.
- Ну, смотри. Появятся ведь, ты же ни хрена не видишь. Тогда мы им скормим тебя. Ты жирный, всё равно убежать не успеешь.
Калитка обнаружилась вместе с вытоптанным до ювелирной гладкости клочком земли. Неприметная среди забора она казалась неприступной: ни замка, ни ручки. Только разинутая пасть замочной скважины, готовая проглотить их. Колин заметил на калитке альбомный листок с надписью, сделанной нетвёрдой детской рукой "Дабро пажаловать". Шкитун насторожился.
- Ты ведь говорил, до середины мая здесь никого? - глаза его, озорные, цыганские, сейчас метались, не зная за что зацепиться, в любом неровно забитом гвозде он видел подвох.
- Это ведь балуются дети из соседней деревни, - уверенно проговорил Ростбиф, нравилось ему быть хозяином положения, подмечать, что Шкитун ссыт, показывать, что ему-то нисколечко не страшно.
- Такие же говнюки, как и мы, - Колин пришёл на выручку своему вожаку, хотя и сам не был уверен в каких-то мифических пацанах - пойди поищи ещё таких идиотов, -ладно, кончаем базар, показывай дорогу.