Надо же, бабка-колдунья не только юрист, но еще и социолог-нейрофизиолог. Как же мне повезло… В то же время я сам недавно, слушая палитроник, думал о том же. Я вспомнил все эти странные взгляды прохожих… Девочку, забравшуюся на скамейку, чтобы заглянуть мне в лицо с расстояния десяти сантиметров… Петровича… Людей на моем балконе и возле двери… И тех, кто постоянно ведет отсчет дням, оставшимся до окончания пробного периода. К сожалению, все, что я пережил за последнее время, подтверждает слова бабы Фроси, хотя бы отчасти. Может, и в остальном она права?
– То есть это не газеты закрываются, потому что люди ленивы и глупы и не хотят читать, а люди не могут читать газеты, потому что правительство вытесняет их с рынка, насильно навязывая телевизор и палитроник, так?
– Конечно. Ты, как сотрудник печатных СМИ, знаешь, что газете нужно финансирование. И не только газете. Без поддержки они и вымерли сами по себе.
– Если Палин такой всемогущий и злой, натуральный дьявол во плоти, отчего же он и нашу газету не прикроет? Мы – последние в Европе! – Сказав это, я испугался, вспомнив предстоящую поездку. Для чего нас вызвали? Они ведь никогда не интересовались тем, что мы пишем! Я думал, правительство Палитры руководствуется принципом «чем бы дитя ни тешилось», для них наша газета – возня в песочнице. Но если они первыми с нами связались, то, выходит, я ошибался. Мы важны по какой-то причине.
– Что такое, мальчик? – прочитала отчаяние и, может быть, страх колдунья на моем лице. Я рассказал про предстоящую поездку. – Будь начеку.
– Насчет чего? – уточнил я, так как эти общие фразочки-предупреждения меня всегда раздражали.
– Они будут пытаться выбить согласие из тебя любыми способами, даже если ты не знаешь, на что соглашаешься. И даже во сне. Просто больше ни на что не соглашайся.
– Вообще никогда? Это невозможно!
– Нет, на время действия коробки этой. Ты согласился на пробный период, так? Но им это неинтересно. Им нужны вечные рабы. Технически они не могут тебя достать сейчас, без твоего согласия на то, чтобы вечно использовать их демоническое устройство. Они и через обычный телик влияют на людей, но не так сильно, как через коробочки, которые вещают прямо в мозг. Сколько осталось дней пробного периода?
– Десять.
– За эти дни ни на что не соглашайся, кто бы что ни спросил. Чем ближе к концу, тем настойчивее и изобретательнее они будут выбивать из тебя согласие.
– А что, бесы могут под видом любого человека прийти?
– Ты удивишься! Но им не надо менять образ, хотя во сне они могут это делать. Здесь же, как я сказала, все практически бесноватые. В Палитре подавно. Если ты считается легким заказом, будут подсылать мелких сошек. Каждый местный алкаш будет просить у тебя какую-то мелочь. Могут навязываться в гости, пускать их нельзя! – Я похолодел, вспоминая Петровича. – Если поймут, что ты сложнее, чем показался на первый взгляд, станут посылать более важных птиц. До демонов, думаю, не дойдет, но они могут подстраивать абсолютно невероятные события. Ты удивишься, как далеко может зайти их фантазия. Так что не расслабляйся ни на секунду. Не всегда мы видим то, что должны видеть, и не всегда то, что мы видим, реально. – С этой глубокомысленной сентенцией баба Фрося развернулась и пошагала прочь, а я почему-то опустил глаза на землю и возле ее ног увидел настоящих, живых голубей! Чем дальше удалялась баба Фрося от фонарей, тем менее четкими становились ее питомцы, пока не исчезли совсем, но голубиное улюлюканье я слышал еще долго.
Весьма радужные перспективы мне только что нарисовали. Если сейчас вокруг меня такое творится, что можно уже вызывать неотложку, что же будет дальше?
Возвращался я в прескверном настроении. Зато кто-то наконец-то починил в доме все лампочки. Поднявшись на свой этаж, я увидел на двери кровавую надпись. «10».