– Да-да-да… – тихо ответил Филипп, глядя в пол, затем вдруг взвизгнул: – Это он вас послал?!
– Кто? – подключился Степаныч, который большую часть беседы продрых за темными стеклами своих очков.
– Ар… не важно, забудьте.
– Вам нравится работать в компании? – задал я новый вопрос.
Филипп резко встал.
– Это он велел вас спросить, да?!
– Нет, успокойтесь… Это для интервью.
– Нравится! – с преувеличенным восторгом выдал он. – Как это может не нравиться?! Работа в крупней… Он заставляет меня вставать на колени и лизать его ботинки, вы в курсе вообще?!
Мы переглянулись с главредом. Такой резкий переход к непрошеным откровениям застал нас врасплох.
– Нет, мы как бы не знали…
– А я творческий человек! Я гений этой махины! Я создатель всего! Я при нем как раб безмолвный, а это вообще-то была целиком моя идея! Они украли ее и построили компанию! Я! Придумал! Первый! Палитроник! А теперь я ЛИЖУ БОТИНКИ!
– А зачем вы это терпите? – не мог я взять в толк. – Прекратите их лизать, и все.
– Но меня же посадят, как вы не понимаете?! Или уволят, что еще хуже! Где я работу найду? А на мне ипотека, пятнадцать кредитов и жена с тремя маленькими детьми… Я ей говорил: не рожай! А она все рожает и рожает… Конечно, не ей же работать и содержать этот детский притон!
Степаныч выразительно на меня посмотрел, приподняв сразу и брови и очки, чтобы я увидел его лицо.
– Не нервничайте, – посоветовал я «творческому человеку». – Вы можете сменить род деятельности, раз уж Скворцов подмял под себя весь телевизионно-интернетно-новостной бизнес.
– Но я же журналист! Я всю жизнь мечтал работать на ТВ! Я выучился на тележурналиста!
Тут я не выдержал:
– Чувак, это НЕ журналистика! Ты слушаешь сам вообще, что вещает ваш этот палитроник? Это сплошная пропаганда насилия и слепого подчинения власть имущим. Тебя на это учили в твоем вузе? А детям своим как в глаза смотреть будешь, когда они вырастут и поймут все это?
Филипп вдруг успокоился. Он будто нашел какое-то решение в своей душе. А может, просто нашел ее, душу?
– Ты прав. Ты абсолютно прав.
Сказав это, Филипп выбросился в окно…
* * *
Степаныч заметно оживился.
– Ты записал это? Ты записал это?! – с радостным улюлюканьем вопрошал он, пока я бегал к разбитому окну и смотрел вниз. – Осторожно, не порежься!
– О господи, нет! Он мертв.
– А ты как думал? Девяносто шестой этаж!
– Но это же футуризм какой-то, а не страна. Вдруг бы робот-антисуицидник какой-нибудь прилетел и подхватил его?
– А в чем выгода создавать таких?
Ох уж этот Степаныч со своей выгодой.
– Налоги будет чел продолжать платить!
– Так он нарожал новых налогоплательщиков? Нарожал. Ну вот, функцию выполнил. Дорогу молодым!
– Он сам был молод.
– Эх, зря мы не телевизионщики! Прикинь, если бы на камеру это все сняли?.. Ты не ставил случайно запись на камеру?
– Нет! – грубо ответил я.
– Только диктофон, да? Жалко. Ну ладно, так тоже ничего. «Последние слова идейного вдохновителя «Первого Палитроника» перед смертью», а? Каково?
– Жалко?! – после этого слова, признаться честно, я уже ничего не слышал. – А мне вот его жалко! Это я его толкнул на это, понимаешь?! – случайно перешел я все-таки на «ты». Но у меня стресс, можно простить. В редакции перейду обратно на «вы».
– Не ты, это было его решение. И ты его не толкал.
– Но я ПОДтолкнул.
– Ну и что? Сказал человеку правду, открыл глаза. Не он первый, не он последний. Они тут сидят и думают, что важным делом занимаются. Дурят народ! Только мы говорим правду в нашем последнем печатном СМИ! – Только я решил, что Степаныч наконец пришел в себя, как он тут же добавил с широченной улыбочкой: – И поэтому мы расскажем в мельчайших подробностях, как этот дурачок у нас на глазах сиганул вниз, а? Каково?