«В ваших интернетах все врут!» – писал мне мой муж, которого я, казалось, давно знала и считала адекватным человеком.
«Ты мне пишешь через интернет, следовательно, ты тоже врешь?» – попыталась я зайти с другого бока.
«Фросенька, не утрируй!» – вот он, любимый глагол.
Однажды я пересилила брезгливость и попыталась посмотреть какую-то пресс-конференцию, где кто-то очень бойкий (как он вообще туда попал?!) попытался прижучить Палина вопросом в стиле «Доколе». Но Палин с горделиво поднятой головой ответил: «Не утрируйте». И я поняла. У них не просто не остается мыслей. Их мысли замещаются. Они повторяют за телевизором, искренне полагая, что они это вещают от себя. Что они сами это придумали и додумались до всего.
Дальше, общаясь с мужем, я уже знала абсолютно все, что было в свежем выпуске новостей. Потому что, сам того не зная, он выдавал услышанное за свои идеи и собственные выводы. Он использовал те же интонации и тот же лексикон, что и говорящие головы – не важно, Палин или его прихвостни, или якобы «оппоненты», это все одна контора. Ибо настоящих оппонентов они забанили навсегда.
Через три месяца после того конфликта я поняла, что ошибалась и недооценивала противника. И даже несколько восхитилась им. Со знаком минус, конечно, но все же. Это как восхищаются силой орангутанга, который поднял в воздух чей-то автомобиль и в кого-то бросил, что завершилось летальным исходом. Но ты думаешь: вау, какая мощь! Вот бы мне так уметь!
Так вот, новый скандал имел место быть в магазине. Я уже и не помню, почему из меня вырвалась фамилия Наталин. Но реакцию мужа надо было видеть!
– Если ты еще раз произнесешь это имя, я вцеплюсь тебе в физиономию и не посмотрю, что ты баба! – Его глаза сузились, рот кривился на одну сторону, и сбоку шла слюна, как пена у больных бешенством, а из ушей валил пар. И это мой добрый, заботливый, интеллигентный Федор Иванович!
Но как?! Как они сумели повлиять на человечество всего за три месяца! От полного незнания («Кто такой Наталин?») до звериной агрессии при одном упоминании его фамилии («Вцеплюсь тебе в рожу!»).
Федор Иванович превращался в страшное существо. Это был уже не совсем человек. Но когда я в ужасе прибежала к соседу-психиатру с рассказом об этом, то с тревогой заметила, что врач странно косится на меня, а вовсе не на моего мужа. А потом я услышала из другой комнаты завывание телевизора.
– О, новости начались! Будешь смотреть?
Нет, не буду… никогда! И тебе не советую!
Ну как, как им объяснить, что не мог Федор Иванович вести себя так, да еще и прилюдно, в магазине, на глазах у всех! Всего лишь при упоминании фамилии человека, которого он не знал лично! Я его любимая жена! Сказать по правде, все всегда замечали, что он любит меня сильнее. Вся эта забота и предугадывание того, что мне может понадобиться или чего я скоро захочу… И после этого он променял меня на лживую пропаганду. Друг моего врага – мой враг! И плевать, что врага ты в лицо пару раз всего видел (ведь раньше его, персону нон-грата, запрещали везде!), а друг – твой самый близкий человек и даже единственный. Наоборот это тоже работает. Если кто-то смеет что-то плохое сказать про Палина – он сразу превращается во врага. Дым из ушей, пена изо рта, короче, вы поняли.