Я шла по его стопам. Умного, начитанного, образованного человека в этом мире не слушают. Тем более в Палитре, включая подчиненное Быловременье. Но, может, заслушаются местной чеканашкой? Хотя бы так смогу хоть кому-то, хоть немного передать своих знаний. Но нет, увы. Тяжело быть правильным человеком в мире неправильных людей.
…В дверь звонят. Наверно, это тот мальчик. Единственный, который понял. Который послушал. Которого еще не засосало до конца. Нашел меня и просит ответов. А может, это те. Другие. Я долго ждала, когда за мной придут. Но в эту дверь не звонили уже двадцать лет. Даже самой интересно стало, какая из двух версий верна.
12. Миша
* * *
– Баба Фрося? – крикнул я в зияющую черноту. – В смысле… Ефросинья… какая-то?.. Черт, я не знаю отчества.
Я сделал шаг, потоптался на пороге и… вышел на лестничную клетку. Нет, я не буду этим дурачком. Не на того напали.
Выйдя на улицу, я позвонил нашему участковому.
– Олег, слушай, тут такое дело… – неуверенно начал я. Мы общались на «ты», я одно время часто его вызывал из-за соседей-дебоширов, мы одного возраста и нормально контактировали. Из моего рассказа выходило, что по просьбе матери я навестил ее подругу передать пирожки, а тут дверь открыта, и ее саму давно не видно. Родни у нее никакой нет, только одна-единственная подруга – моя мать.
– Жди, – с неохотой бросил Олег. – Щас буду.
И я ждал. Мать позвонила, но я ее скинул. Выдумывать гигантские очереди в магазине не хотелось.
Наконец прибыл Олег. В квартиру зашли мы вместе.
…Она лежала на полу. Синюшные губы, бледная кожа – неприятное зрелище.
– Похоже на сердечный приступ. А я знаю ее, – без перехода добавил участковый. – Это же та чокнутая, которая голубей всегда кормит?
Я не среагировал. Вместо этого приблизился к телу и сел на корточки.
– Э, что ты там делаешь?
Недавно я свою внимательность к деталям назвал занудством. Как я был не прав! Пользы от моей наблюдательности гораздо больше, чем от простого занудства.
– Посмотри, – ткнул я в локтевой сгиб. – Похоже на след от инъекции. Сердце-то не просто так остановилось.
– Что ты сочиняешь на ровном месте? – возмутился полицейский. Как же они не любят, когда приходится делать работу как положено! Была бы их воля, все подряд бы списывали на суициды и несчастные случаи. Мои коллеги тоже сами себе карандашами глаза проткнули как пить дать.
– Ну ты видишь же?
– Вижу. И что? Скорая приезжала, укол делала. Вот тебе и загадка. Разгадано! – и он хохотнул.
– Нет, – поспорил я. – Если бы была скорая, стоял бы табурет с блюдечком и пустой ампулой. А это убийство.
– Слышь! Это не тебе решать, а следственно-оперативной группе!
– Замечательно! Так ты вызвал ее?
Олег посмотрел на меня с ненавистью, затем громко выругался матом.
– Ладно! Я позвоню. Но дураком выставят меня, а не тебя! Тебе-то хорошо!
– А если это убийство, то больше шансов, что виновные будут наказы, верно?
Олег разозлился на мой сарказм, еще раз матюгнулся и пошел звонить.
Я огляделся. Квартира – реально бомжатник. Многолетняя пыль, фантики с обертками и остатки еды в тарелках прямо на полу резко контрастировали с умными книжками на полках. Я подошел к стеллажу и провел сверху рукой по корешкам – с них заботливо вытирали пыль каждый день. Только с них! Что ни говори, баба Фрося была чрезвычайно странной женщиной… Олег поверил, что это мамина подруга, но что если с ней захотят поговорить? Надо ее предупредить. Хотя не имею представления, как я буду объясняться. Лучше всего будет сказать, что у нас с местной сумасшедшей был опупительный роман, который мы ото всех скрывали…
Когда Олег убрал телефон, я спросил, могу ли идти.
– Э, нужны понятые!
– Вам все равно нужны двое, найдете тут супружескую пару, которой заняться нечем. А меня мама ждет. Если что, ты знаешь, где меня найти.
– Ладно, валяй.
Только на полпути к дому я вспомнил, что не сказал ему, что живу теперь у матери.