– Кто ты?
– Я – твоя мать, мать твою! Ты ведь знаешь меня с рождения! Ты согласен с тем, что я твоя мать?! – с каждым словом голос все больше преобразовывался в какой-то звериный рык, а в глазах появлялось все больше ненависти.
– Нет!
Я бросился бежать. Открыв дверь, я схватил кроссовки и вылетел в парадное в чем был. Хорошо, что я сплю в майке и шортах, а не нагим.
Обувался я уже на улице. Сердце стучало как бешеное. В воздухе разлился запах гниения и чего-то еще, что я сразу не смог классифицировать. А потом понял: гарь. Воняет чем-то горелым. Может, это грешники в аду так пахнут, крутясь на вертеле?
Машинально двигаясь в сторону дома, я понял, что ключи остались в джинсах. Как и телефон. Как и палитроник. Насчет последнего я не расстроен, конечно.
Баба Фося говорила, что нас осталось только двое. Она была права. А теперь я один…
Я проходил мимо помойки, в мусорном баке копался какой-то бомж. В чем еще она была права? «Третья стадия пулинизма». Тогда это казалось бредом. Но на фоне всего остального – уже нет.
– Эй, – обратился я к бездомному. – Твой Палин – лох. Вор и обманщик. И ты лох, что веришь ему. Понял?
Помойка хорошо освещалась фонарями. Я отчетливо видел, как глаза бомжа почернели, а волосы поднялись дыбом. Нос заострился, а рот приоткрылся, и оттуда потекла слюна. Бомж походил на зверя, больного бешенством. Я начал отступать. Бомж зарычал и кинулся на меня. Я бежал к своему подъезду в надежде, что это существо не сможет открыть дверь, но тут какая-то машина, припаркованная у дома, замигала фарами. Окно спустилось, и кто-то крикнул:
– Залезай! Быстрее!
Дверь с моей стороны открылась, и я запрыгнул в автомобиль. Вовремя. С той стороны стекла показалась исказившаяся физиономия бомжа. Его кожа была испещрена сине-красными прожилками, как у трупа. Он рычал и бился носом о стекло.
– Что с ним?
– Зомби обыкновенный, прошу любить и жаловать.
Голос показался до ужаса знакомым, и я наконец повернул голову на водителя. Это был заместитель главреда!
– Кирилл Матвеевич! Вы как здесь?
– Слишком долго мы разрабатывали приложение, способное сканировать одержимых, чтобы отделять от них нормальных людей. Ты, Миша, в этой части Быловременья остался последний. Остальных мы всех собрали.
– Кого собрали? Куда? – я ничего не понимал. Все происходило слишком быстро. Не успел я увидеть лицо выпускающего редактора, как вдруг – бац – и я замечаю, как мы несемся по улицам со скоростью сто двадцать километров в час. Хотя наши дороги не чета палитровским, и гонять на них истинное самоубийство.
– Приедем в штаб, я тебе все объясню. – Кирилл Матвеевич придирчиво оглядел меня. – Тебе не холодно так ночами гулять?
– Нет. Смотрите, пожалуйста, на дорогу!
Через несколько часов мы оказались в северной части Быловременья. Официально по этому адресу располагалась администрация – община старейшин. Но, как я уже говорил, вся документация просто отправлялась в почтовый ящик, прикрепленный снаружи к двери, а электронные письма отправлялись на какой-то условный email вроде info@stareishiny.byl – корреспонденцию с таких адресов обычно никто не читает, все письма отправляются в спам. Никакого ответа никто никогда не получал, однако необходимые изменения периодически происходили, о чем объявлялось на их сайте. То есть были все основания полагать, что письма все-таки читались и просьбы рассматривались.
– Пошли, – припарковавшись на свободном месте, велел мне Кирилл Матвеевич и вышел.
– Погодите… Вы – старейшина?
– Один из.
– Но вы же выпускающий редактор!
Он посмотрела на меня как на дурака, доставая из кармана ключи.
– А я должен был себе на лбу написать, что я старейшина? Мы действуем инкогнито, если ты не заметил.
Надо же! Это все объясняет. Поэтому он такой нерасторопный. Во-первых, ему это особо не надо, на нашу газету ему начхать, он все равно под прикрытием. Во-вторых, это отличная маскировка. Ты ожидаешь увидеть старейшинами мудрых седовласых стариков, которые все знают, все умеют, все понимают и отлично разбираются в жизни. Когда твой коллега – тормоз и лапша, и совсем не благородный старец, а рано лысеющий сорокапятилетний мужик, тебе и на ум не придет подозревать его в том, что он управляет нашим маленьким государством.