Я с благодарностью посмотрел на него и не преминул задать первый:
– Этот бомж на помойке… Как он стал таким? То есть я понимаю, пропаганда, но он ведь уже не человек! Стоило наградить президента разными эпитетами, и бомж превратился в монстра! И раз бесов не существует… – я вздохнул и не стал продолжать, но Кирилл меня понял.
– Читал Стругацких? В «Граде обреченном» они писали: «Если у еврея отнять веру в бога, а у русского – веру в доброго царя, они становятся способны черт знает на что…» – Я кивнул понимающе, а он добавил: – К сожалению, мы точно не знаем, как действуют нанороботы и на что они способны. Наши айтишники, надеюсь, в скором времени дадут ответ.
– Как ты стал старейшиной? – проявил я любопытство.
– О, это долгий разговор! – закатил Кирилл глаза. – Скажем так, мне нравилась одна женщина, потом оказалось, что и я ей нравился, а затем мы разговорились, и выяснилось, что у нас много общих тем, помимо, так скажем, любовно-романтических. Мы разговаривали часами. Но, как потом выяснилось, это были не просто разговоры, а своеобразное собеседование.
– Она была старейшиной? – догадался я. – И поручилась за тебя?
– Ну да. Она была старше. То есть и сейчас, конечно, старше. Но теперь отношения сугубо деловые.
– А это случайно не… – Я приподнял брови, а Кирилл посуровел. Ясно, я лезу не в свое дело. Тем более двадцать лет назад, или когда случилась эта история, она могла быть еще вполне привлекательной женщиной. И без собаки.
Чтобы сгладить неловкость, я рассказал о Степаныче и о том, что случилось в офисе.
– Ты молодец, что не поддался.
– Они что-то сделали с ним, когда мы были в Палитре! Он спал с этой… змеиной. Она его обратила ночью, видать.
– Нет, Степаныч был их уже давно.
– Что?!
– Ну конечно. Ты думаешь, они бы не обработали главреда единственного печатного издания на всю восточную часть Европы?
– Тогда почему он не лез к тебе? Почему выбрал меня?
– Наверно, Степаныч решил, что тебя проще обработать, чем меня. – Мне это не понравилось. Видя мое лицо, Кирилл расхохотался. – Да нет, я в том плане, что мне некуда расти, ему бы пришлось свое место предлагать. А тебе он мог предложить мое, понимаешь? Они всегда делают предложения, от которых невозможно отказаться.
– Это точно, – невесело хмыкнул я. Мне стало стыдно. Каким же я был меркантильным и тщеславным! Я реально хотел занять чужое место и считал, что я этого больше достоин. Что будет с человеком, которого сместят, мне было наплевать. Но так же нельзя.
– А вы тут не боитесь, что палитроник подслушает нас?
– Нет, наушники твои действуют только в пределах нью-блютуза. На таком расстоянии других коробочек нет, здание специально построено на отшибе. Это для безопасности старейшин, любая слежка, дроны и микрофоны направленного действия будут сразу обнаружены.
Какие-то люди привезли нам еду. Обед плавно перешел в ужин, наконец появились айтишники, которых Кирилл называл Васей и Витей, и сказали нам, что все готово. Завтра можно приступать к операции.
Я ложился спать в приподнятом расположении духа. Наконец-то Палитре настанет конец. А Быловременье вернется к тому, с чего оно начиналось. По всей видимости, то «Завтра!», которое меня напугало – это случайно подслушанный разговор старейшин. Комната для совещаний делит стену с той, где я сплю. Кто-то громко крикнул «Завтра!» в надежде, что за день все будет готово, так оно и оказалось, а я проснулся от этого, и мое больное воображение снова нарисовало страшный ночной шепот.
Невзирая на удобную перину под спиной и счастье на душе, мне снились кошмары, я хотел проснуться, но не мог. Открыв глаза, я увидел только тьму. В этой тьме шло ко мне невообразимо мерзкое высокое существо, похожее на вендиго из фильмов ужасов, и тянуло ко мне свои страшные худые ветки-руки.
Я не мог пошевелиться. Оно прижало меня к постели холодными конечностями. Несмотря на тьму, я почему-то отчетливо видел и монстра, и себя. Но больше ничего. Будто мы зависли между мирами, и в этом межвременье существуют только он и я.
Оно начало наклоняться к моему лицу. И в левое ухо довольно прошипело: «Сейчас!»
Я открыл глаза. Мои руки и наяву кто-то держал. Подняв голову, я увидел Кирилла. Он делал мне укол. С другой стороны меня прижимал к кровати какой-то мужик.