Симон засмеялся, звонко чмокнул девочку в розовую щёчку. Устроился на высоком стуле вместе с Лизи и принялся тискать её и щекотать. Лизи вертелась и заливалась смехом у него на руках.
- Это кто так громко смеётся? – услышали они притворно грозный голос.
Лизи тут же забыла про Симона и начала ёрзать, освобождаясь от его объятий. С его помощью она слезала на пол и на своей обычной скорости, то есть сломя голову, понеслась через кухню и гостиную в объятья отца. Он поймал её, подкинул в воздухе, и она заверещала. Потом прижалась к его щеке, обняв за шею.
Симон стащил из вазочки парочку ореховых печений и покинул кухню, выйдя через террасу.
- Колючка, колючка! – запричитала Лизи, гладя Яна по лицу. Он прошёл на кухню.
Эва сунула лист с печеньем в духовку, вытерла руки о бумажное полотенце, и подошла к мужу. Он поцеловал её, обняв за плечи свободной рукой, на пару секунд прижав к себе. Лизи захныкала, что она устала «стоять» и Ян уселся с ней на стул. Эва тут же предъявила Яну творчество дочери. Он только вздохнул и убрал лист бумаги в карман.
- Я уже делаю по пять экземпляров каждого документа, но она умудряется найти самый последний из них.
- Это было что-то важное? – тревожно спросила Эва.
- Теперь уже нет, – ответил он и переключил внимание на своё чадо.
- Кто папина самая любимая девочка?
- Я! – гордо отвечала Лизи, подставляя щёчку для поцелуя.
- А кто самая красивая девочка?
- Я! – слышался тот же ответ и соответствующие звонкие чмоки.
- А кого папа любит больше всех на свете?
- Меня-я, – с воодушевлением отвечала малышка, раз за разом подставляя то левую, то правую щёчку для поцелуя.
В течение получаса на все вопросы детский голосок отвечал только «я» и «меня», а дальше следовал как минимум час целований. Наблюдая подобную сцену каждый день Эва и сегодня не смогла сдержать улыбки. Казалось, что этим двоим в мире вообще больше никто не был нужен.
- Ян ты воспитаешь из неё настоящую эгоистку! – пожурила она мужа.
- Ну и что! У меня самая красивая и умная в мире дочь! Пусть она будет эгоисткой! – он прижал малышку к своей груди, и Лизи уютно устроилась, лениво болтая ножкой, посматривая на маму, и раздумывая, стоит ли ей предложить свою помощь или посидеть на руках у отца. - Из меня ведь получился хороший эгоист, да дорогая? – он взглянул на Эву с неприкрытым обожанием.
Лизи толком не поняла о чем речь, но решила поддержать разговор родителей. Она поводила своими маленькими ручками по его груди, приговаривая «папа хороший», иногда - «папа красивый». И немного подумав, все-таки добавила:
- Папа холосый эгоист.
Эва в ответ лишь засмеялась:
- Да, моя прелесть, ты абсолютно права! Наш папа очень хороший эгоист!
- Ужас! За кого меня принимают в этом доме, – возмутился Ян.
Вскоре Лизи потеряла интерес к разговору родителей и завозилась, требуя, чтобы её опустили на пол. Ян поставил её на ноги, и она унеслась, по пути сообщая, что хочет немножко поиграть.
- У меня почти всё готово. Я думала, ты их привезёшь сразу к нам.
- Они сейчас подъедут. Лису куда-то ещё нужно было заехать по пути.
- Вот куда он её потащил? – с досадой проговорила Эва. - Она и так тяжело переносит полёты!
Через некоторое время послышался страшный скрип ножек стула о паркет и звон разбитого стекла. Обычно «игры» Лизи этим и заканчивались.
Эва пошла посмотреть, что на этот раз расколотила её дочь, когда в холле услышала возмущённые восклицания Селесты и оправдания Лисандро.
Лизи бросила все свои дела и побежала приветствовать гостей. В руках Лисандро была целая куча игрушек: мягкие плюшевые зверюшки, куклы, конструкторы и многое другое.
Девочка сначала застыла, сложив ручки и с выражением полнейшего немого восторга на лице. Но потом начала вприпрыжку бегать вокруг Лисандро, пока тот складывал кучу игрушек на диван в гостиной.
Эва обняла Селесту и тут же усадила её на другой диван. Когда Лизи отлипла от Лиса после десяти поцелуев, Эва смогла приветствовать и его тоже. Селесте девочка уделила особое внимание, не только подставляя румяное личико для ласки, но и в ответ, раздаривая поцелуйчики. Лисандро тоже досталось, чему он был приятно обрадован.
- О чем спор? – поинтересовался Ян.
- Да так … - уклончиво ответил Лис.
- Нет! Ты скажи, скажи! – Селеста усердно пилила мясо на своей тарелке, как будто представляла не восхитительную запечённую свинину, а своего мужа.
- Я придумал имена для наших сыновей.
- Да? Какие? – почти в голос спросили Ян и Эва.
- Один Джордано, - довольно сообщил Лисандро и чуть придвинул свой бокал ближе к Яну, который разливал вино.
- Ну, это хорошее имя, – оценила Эва и отпила немного пряного напитка.
- А ты спроси его, как он второго хочет назвать! – Сел грозно посмотрела на Лиса. – Бруно! Это же надо до такого додуматься! Джордано и Бруно в честь Джордано Бруно!
Ян и Эва грохнулись от смеха, а вместе с ними и друзья. Эва успокоилась быстрее всех. Кашлянула и отпила воды, но губы всё ещё растягивались в улыбке.
- Ну, правда, Эва… Я так не хочу… Мне не нравится… - обиженно призналась Селеста.
Эва что-то шепнула на ухо Сел и та развеселилась, но старалась сдерживать смех.
Было видно, что Сел очень устала и неважно себя чувствует. Лисандро проводил свою беременную жену в комнату, которую они всегда занимали, когда гостили у Грантов. Чуть позже он вернулся на некоторое время к друзьям. Ещё часа полтора они провели в разговорах и обсуждениях, а потом Лисандро тоже поднялся в спальню.
Эва убрала со стола посуду и включила посудомоечную машину. Ян подошёл к ней сзади и прижал к себе, поцеловал в шею, в щеку. Некоторое время они просто стояли, обнявшись, отдыхая в объятьях друг друга.
- Что ты там сказала Сел? Я заметил, - прошептал он ей на ухо.
- Я сказала, что боюсь, если у нас родится вторая дочь, ты назовёшь её Мария в честь Кровавой Мэри, потому что Элизабет у нас уже есть.
Эва засмеялась и приникла к его груди. Обняла его за талию и слушала, как ровно и мощно бьётся его сердце. Ян обхватил её лицо руками и принялся целовать нежно и страстно, тепло и мягко. Целовал так же как любил её…
Как жил ей…
Для неё…
Теперь для них…
- Я люблю тебя.
Она улыбнулась.
- И я люблю тебя, - сказала и попыталась вывернуться, но он всё теснее прижимал её к себе.
- Прекрати, - неохотно запротестовала она. - Лизи ещё не спит.
- Ребёнок должен чувствовать любовь родителей.
- Чувствовать любовь, а не видеть, как ею занимаются, - упрекнула она. - Кстати, ты не хочешь посмотреть, чем занята твоя дочь? А то, что-то она подозрительно притихла. Я пока наведу тут порядок.
Он ушёл, но через несколько секунд вернулся и поманил Эву за собой.
Они на цыпочках прошли в гостиную и Эва замерла при виде открывшейся картины.
Лизи стояла, уперевшись одной рукой в стену. Рядом с ней валялась недоеденная шоколадная конфета. В её правой ручке был зажат чёрный маркер. И она усердно, стараясь и пыхтя, водила по цветам на фреске, закрашивая их черным цветом. Стержень маркера скользил по глянцевой поверхности, но она с завидным упорством продолжала свою работу, закусив нижнюю губу.
Услышав, что в комнате она не одна, Лизи вздрогнула от неожиданности и выронила маркер. Пару раз моргнула синими глазками, понимая, что её застукали на месте преступления. И было совершенно ясно, что эта проказа просто так ей с рук не сойдёт. Поняла, что отругают, но со слезами, может быть, не так сильно. Поэтому на глазах моментально выступили «прошенные» слёзы, а подбородок задрожал.
Эва громко вздохнула, а Ян расплылся в улыбке и довольно кивнул.
- Правильно, доченька, мне эти цветочки никогда не нравились.