Так что в сон вчера вечером я просто провалилась и даже, противу обыкновения, не слышала, как колбасится в животе Пузожитель.
И вот, называется, дали отдохнуть – ломятся в дверь, считай, посреди ночи (а у кого повернется назвать утром пять часов зимнего дня?!).
Натягивая халат и шлепая к входной двери, я ни капли не волновалась. Потому что была уверена: шумят вовсе не потому, что что-то реально случилось. А вот перепить и под градусом побуянить – это вполне в духе постояльцев крутого отеля. Тут, по-моему, из паинек только я одна. А остальные постояльцы, как я наблюдала в ресторане, налегают на коньячок с коктейлями ого-го-го как. И просто свинство со стороны местной службы охраны, что не пресекли хулиганство в зародыше, а допустили его в корпус, где отдыхает после долгого тяжелого дня беременная женщина.
– Ну, сейчас я вам устрою! – бормотала я, распахивая дверь.
За два дня, что провела вне офиса, я уже соскучиться успела, что втыки некому давать.
Но едва увидела, кто шумит, как гневные слова тут же замерли на языке.
По коридору металась Ярослава – та самая, что вчера за завтраком читала мне мораль насчет концентрированных соков.
Я встречала ее и в обед, и за ужином, но за мой столик она больше не подсаживалась – ей было не до меня, не до скучной беременной особы. Потому что теперь ее сопровождал юный красавчик, она активно кокетничала с ним и выглядела, кажется, еще моложе, чем утром.
…Но сейчас от былой красоты не осталось и следа.
Я в ужасе смотрела на бледное, будто обсыпанное мукой, лицо. На глаза в черных рамочках теней. И на кровь, запятнавшую ее одежду и руки.
– Наконец-то хоть кто-нибудь!.. – выкрикнула она, когда я открыла дверь.
Но, едва завидев – и узнав – меня, отрезала:
– Идите к себе!
Ледяным, безапелляционным тоном. Наверное, она в шоке.
Я бросилась к ней:
– Ярослава, что случилось?
– Я сказала: вернитесь в свой номер!!!
Теперь в ее голосе звучали явные истеричные нотки.
Спокойствие. Только спокойствие. Как там сотрудники службы спасения говорят?
– Пожалуйста, не волнуйтесь. Я помогу вам…
– Только не вы, – отрезала она. – Впрочем… позвоните из своего номера на рецепцию. Скажите, что у меня, в триста втором… – Ярослава запнулась. И вдруг неожиданно и горько разрыдалась.
Ну а я – после такой-то преамбулы! – вернуться в свой номер просто не смогла. И любопытно, и страшно, и в груди такой приятный, давно забытый холодок, как когда по встречке обгоняешь – теперь-то, в связи с беременностью, я все свои гоночные опыты давно прекратила…
И я решительно обогнула рыдающую Ярославу, быстро, насколько позволял живот, промчалась по коридору – и ворвалась в триста второй номер.
С ходу в коридоре и комнате ничего страшного в глаза не бросалось. Почти такой же номер, как у меня. Синий в зеленые ромбики ковролин на полу, мебель «под красное дерево», эстампы «под Малевича» на стенах…
– Стой, психопатка! – услышала я крик в спину.
Ярослава перестала рыдать и явно собиралась вытолкать меня из номера. Да что здесь такое произошло?! Я резким движением распахнула дверь в ванную комнату.
И почувствовала, как в животе в ужасе трепыхнулся малыш. А в мое собственное сердце будто загнали ледяной булыжник.
В джакузи лежал мужчина. Его тело выгнулось в смертельной истоме, рот искривлен, глаза пусто и горестно уставлены в потолок. А вода в ванне – пурпурная, точно такого же цвета, как вино, бокал которого я позволила себе вечером.
Мужчину я узнала – это был тот самый юный красавчик, которого весь прошлый день кадрила Ярослава.
А она сама, поняв, что выгонять меня уже поздно, встала за моей спиной и прошептала:
– Это Антон, – и добавила непонятное: – Он убил себя. Точно так же, как убил свою мать.
Пятью часами позже
Вот тебе и отдых! Вот тебе и элитный отель с дорогущей путевкой! Да я даже когда в офис ходила, и то утомлялась гораздо позднее, к обеду. А сейчас – всего-то десять утра, а я уже без сил. Только и остается рухнуть в кровать… закрыть глаза, начать проваливаться в сон… и в ужасе подскочить, потому что вдруг видятся мертвые, тупо уставленные в потолок глаза Антона.
И как мне, беременной, успокоиться?! Даже валерьянку – и ту нельзя. И сигарету от нервов не выкуришь. Не говоря уже о коньяке для расслабления.
Мне пришлось – и никаких скидок на беременность – выдержать долгую беседу с милицейским чином, причем вел он себя навязчиво и нагло. Как ни пыталась я ему втолковать, что с Ярославой мы едва знакомы, а Антона я и вовсе не знаю, но все равно два часа из жизни пропали. Вычеркнуты под бесконечные, въедливые вопросы: