И еще одна совсем непривычная для нее выпендрежность: заказала в службе room service грейпфрутовый фреш, то бишь свежевыжатый сок. Ну а дальше и время ужина подошло – в уютном, сплошь в плетеной мебели, ресторане. Саша шла туда немного настороженно, но отбивные оказались выше всяких похвал, салаты – лучше, чем мамины, собеседники – необременительны и улыбчивы, никакого сравнения с коллегами, что по кафедре, что по работе. Такое, оказывается, счастье, когда можешь вести себя не так, как надо, а так, как хочется, и никто тебя не осудит! Поэтому за ужином Саша позволила себе два бокала вина и – немыслимое дело – аж сто граммов водки. А потом аниматоры затащили ее в бар (уже непривычно, обычно-то, бывая в поездках, она на штатных «развлекальщиков» так сурово взглядывала, что те едва в соляные столбы не обращались), и там Александра азартно исполнила под караоке «Удалого Хасбулата». И «закусила» еще одной рюмкой водки. Ай да Сашка, ай да кандидат наук и без пяти минут доцент!
«Это просто преступно – в первый же вечер так бессовестно идти вразнос!» – изредка вспыхивала где-то на периферии сознания покаянная мысль. Но, с другой стороны, в ее жизни всегда было так мало радостей… Сплошь – терпение и труд, бесконечные пыльные талмуды, ряды формул, ворохи брошюр. А сейчас, когда к научной работе прибавился бизнес, – еще и постоянные разъезды, переговоры, нервы.
И тут вдруг – такая пауза. Спокойный и стильный загородный отель. Приятные постояльцы. Вышколенная обслуга. Плюс перспектива – впереди тренинг, целых пять дней утренних занятий (интересных, не то что заседания кафедры из-под палки), а после обеда – и бассейн, и целый набор СПА-радостей, и снегоходы, и Антон, один из участников семинара, поглядывает на нее с нескрываемым интересом.
Вот Саша и сорвалась – мозги-то не железные, тоже иногда отдыха требуют. Устала она впервые за двадцать семь лет своей жизни быть безответной и сладенькой, будто глазурный пряник.
«С такой девочкой проблем быть не может».
Эта фраза преследовала ее с самого детства. Угораздило же родиться с настолько несовременным характером! В то время как подружки по садику дрались с мальчишками и делали друг другу «мэйк ап» похищенными у мам губными помадами, она в мирном одиночестве лепила из песка куличики (и при этом умудрялась не испачкать одежду!).
Ее никогда не тянуло пробежаться по лужам – грязно ведь и мокро. Саша не лазила по деревьям, не играла со спичками – и опасно, и совсем неинтересно. Даже с другими девчонками она никогда не ссорилась – просто потому, что почти ни с кем не дружила. Но отсутствие подруг ее никогда особо не угнетало – в обществе соратниц по играм Александра не нуждалась. Ей с самого детства куда больше нравилось созерцать , чем играть. Подолгу наблюдать, как закатывается, меркнет солнце. Следить за неспешным ходом забавной зеленой гусеницы. Собирать гербарий. Вести школьные «дневники наблюдений».
«Нашей Сашке о профессии думать не надо, – смеялись родители. – Сразу видно: ученой будет!»
Саша еще не знала, кем она станет, когда подрастет, но с родителями не спорила, соглашалась, кивала. Ученой так ученой, только отстаньте, не тормошите.
Впрочем, предки особо ее и не тормошили, они оба дочкиному спокойному характеру только радовались. Кто из родителей, особенно из тех, кто работает, не порадуется, что ребенка не видно и не слышно? Но при этом девочка проводит время не в сомнительных компаниях, а в своей комнате, тихо-мирно сидит над учебниками или книжками. Или просто смотрит в окно – Саша, единственная из всей семьи, радовалась, что квартира выходит не в тихий двор, а на улицу, и там – и трамваи, и оживление, и огоньки, можно сутками глаз не отводить. Если еще музыку тихонько включить да подстелить на подоконник шкуру из фальшивого медведя – будет полное счастье. Если бы только брат не мешал…
Брат, двумя годами старше Саши, с самого раннего детства раздражал ее безмерно, хотя вроде и считалось, что раздражаться она не способна. Но для Артема приходилось сделать исключение. Потому что изводил он сестру просто адски. Постоянно подначивал. Шпынял. И если доводил до слез, то так, что ей обычного носового платка не хватало, приходилось папин, большой клетчатый, брать.
Тему (сам-то раз в двадцать шебутнее, чем сестренка) крайне бесила Сашина беспроблемность. «Ты – не человек! Ты – мумия!» – чуть не самый лестный из его комплиментов. Но ладно бы только слова, но он ведь и по-другому вредил. Рвал в клочья ее гербарии. Палил на зажигалке рисунки. Ляпал в аккуратные тетрадки огромные, безобразные кляксы. И постоянно подначивал: «А ты маме пожалуйся! Папе настучи! Попроси его, чтобы он меня ремнем отодрал!» И когда Саша этого не делала, бесился еще больше.