Впрочем, я отвлёкся. Правда, надо бы пососредоточеннее. Возвращаясь к записям, отмечаю про себя, что объект, расположенный в районе орбиты Юпитера, чрезвычайно интересен, но не стоит забегать вперёд. Рано делать выводы. Мои математические выкладки ещё нужно перепроверить. Короче — работы завались. И это меня радует, почти до восторга. Ситуации бывают разные. Неожиданные, например. Непредсказуемые и, как правило, неприятные. На меня это влияет по-особенному. В любом непонятном положении, когда мысли разбегаются в разные стороны и душевное состояние оставляет желать лучшего, верное средство — это космология. Как бы ухожу от проблем, забываюсь в работе. Только формулы и расчёты могут спасти в подобных ситуациях. Жаль, что зачастую забываю об этом. Почаще бы заставлять себя заниматься космологией, может, и проще было бы. Легче было бы — это точно. И продуктивнее. Своего рода медитация. Да, именно, космология для меня — что-то вроде медитации или транса. Откровение, внутреннее просветление. И это, кстати, наводит меня на кое-какие выводы. Помнится, имел тут место один случай. Сидел я, как сейчас помню, на камне, на поверхности Меркурия, в местности под названием Азимия. Вслушивался в свои внутренние ощущения, переживания, следовал, кстати, исключительно инструкциям, которыми снабдил меня Патрик. А по факту, думал о червоточинах и тоннелях. И мне тогда было непонятно, почему же так происходит. Вместо просветления или чего-то подобного, сакрального, голова была забита червоточинами и всем, что с ними связано. Глупо я тогда чувствовал себя, растерянно. И невдомёк тогда было, что если вспомнить внушения Патрика, его напутственное слово, которое он произнёс ещё на Земле, то вот она и есть — истина. Всё становится на свои места. Патрик говорил, что на Меркурии я буду свободен от влияния второстепенных факторов, сосредоточусь на том, что мне действительно важно. Пойму, что на самом деле является целью моей жизни и так далее. Так не поэтому ли во время вылазки на поверхность Меркурия думал исключительно о тоннелях и сопутствующих им вещах? Вроде бы, ответ напрашивается сам собой. В принципе, я и раньше знал… Ну, хорошо, не знал, а предполагал, что космология — главный приоритет в жизни. А тут лишь получил подтверждение своим предположениям.
Строка за строкой, листы сменяют друг друга. Некоторые оказываются в урне, но не все. Безумно важные записи. Символы и витиеватые формулы, пока ещё неотёсанные, корявые, многоэтажные. Не один месяц пройдёт, прежде чем приведу их к более удобоваримому виду. Работы, как я уже признавал, завались. Со стороны, вероятно, кажусь этаким одержимым. Как сумасшедший строчу карандашом по бумаге и ни на кого не обращаю внимания. «Точно тронулся умом», — думает, наверное, Ар, когда в очередной раз появляется на кухне. Но мне нет до него никакого дела, и я продолжаю выводить формулы и вычерчивать схемы. «Пусть стоит и пялится хоть целый день», — решаю я, однако надолго меня не хватает. Уже минуты через две такого своеобразного противостояния не выдерживаю и отвлекаюсь от записей. Чего он на меня уставился? Поднимаю голову и встречаюсь взглядом с Аром.
А он смотрит на меня, и глаза у него такие грустные и пустые. Усталые, наверное. Вымученный взгляд. Свалились на его голову гости. Впрочем, последнее утверждение в полной мере может касаться только меня. Стелла-то тут при чём? Стелла, надо полагать, имеет законное право нарушать покой Ара в любое время, когда ей захочется. «Жена же всё-таки», — думаю я. Неприятно, но факт. Продолжаю смотреть на Ара, а сам вспоминаю тот момент, и мне становится вполне очевидным, из-за чего Стелла так смутилась. Когда мы в первый раз ехали в поезде на экскурсию, и Стелла рассказывала про своих меркурианских родственников, она жутко стушевалась. Тогда я не понял причин её замешательства, а чуть позже объяснил это особенностями характера её сестры и их взаимоотношениями, но на самом деле Стелла тогда смутилась совсем по другой причине. Ведь среди своих меркурианских родственников в числе первых Стелла должна была упомянуть мужа. Разумеется, мужа, ведь ближе, согласно классическим воззрениям на семью, у человека никого быть не может. А она тогда начала говорить о двоюродном брате и о каких-то друзьях. Не хотела, стало быть, распространяться о муже-меркурианце. Почему, интересно? Понятно, что не в происхождении супруга тут дело, не в национальности, а в самом наличии такового. Наиболее правдоподобное объяснение. Не зря, значит, я обратил тогда внимание на этот нюанс. Не зря, это точно, жалко лишь, что раньше не смог догадаться или каким-либо образом обнаружить факт её замужества. Оказался бы я в подземной меркурианской деревушке, если бы знал, что Стелла замужем? Вряд ли, и это очевидно. Хотя признать это непросто. Даже самому себе.