На другой день Еремей снова в Мехтерламе. «Фигаро здесь, Фигаро там» и все по воздуху. Иногда в неделю несколько раз. За время службы в Лагмане налетал столько, что иной летчик позавидует. В этот раз торопился на проводы старшего «Кобальта». Проводили, Валерия как положено на Руси, и с ним Ваханову опять лететь в Кабул, чтобы в верхах зафиксировать смену власти.
Из Мехтерлама в Джелалабад и Кабул наземным транспортом практически добраться невозможно. Дороги контролируются бандформированиями и надо снаряжать колонну бронемашин, чтобы благополучно пройти. Но это хлопотно, и должен быть солидный повод, чтобы снарядить. Войсковые офицеры предпочитали передвигаться в колоннах, считая, что по воздуху опасности подвергаешься больше. И были недалеко от истины, судя по сбитым бортам. И еще в подтверждение безопасности наземного транспорта можно привести пример Коли Садомова из Малой Сердобы, единственного срочной службы земляка Еремея. Он имел должность водителя в батальоне. Ходил в автоколоннах, два раза в месяц, не считая войсковых операций. Демобилизовался через два года живой-здоровый. Но у советников выбора не было, им приходилось, по разным причинам, часто летать в Кабул. Поэтому преимущественный способ передвижения – воздух. По сравнению с афганцами, шурави», находились в привилегированном положении: летали и на советских бортах, и афганские летчики никогда не отказывали. Советские редко брали местных жителей, и свои, афганские – с неохотой, но все же перевозили, поэтому к ним всегда собирались толпы, часто значительно превышающие возможности летательного аппарата. И у всех были неотложные дела.
Фактически жители, поддерживающие народную власть, в этих вопросах, были в безвыходном положении. Через кишлаки, контролируемые бандами, им не пройти, а «вертушки» не берут. Вот и на этот раз собралась толпа на три вертолета и стояла в ожидании. Как только прибыли два мушавера, которых ждали, и разместились в салоне, двигатель увеличил обороты. И, когда бортмеханик показался в проеме двери, чтобы втащить трап, толпа яростно бросилась на штурм борта. Лестницу моментально облепили и человек десять, оттеснив пилота, успели проникнуть в салон. Командир, видя растерянность бортмеханика, поднял вертолет вместе с трапом и висящими на нем неудачными путешественниками. Как и с какой высоты кувыркались они, Ваханов не видел, но бортмеханик втащил трап только на высоте 100 метров. Из Кабула летели на другом афганском вертолете, но там бортмеханик прямо вышвыривал лишних.
Мертвая деревня
В конце лета, в один из солнечных дней, со стороны гор за долиной Алишанг раздались до боли знакомые звуки «вертушек», которых не видели уже больше двух недель. Еремей прихватив первого, попавшего на глаза «кобальтера», который с двумя канистрами для керосина, взгромоздился рядом с ним в УАЗе, помчался на «горку». Прибыли к сроку, вертолеты только приземлялись. Вокруг уже стояли ожидающие писем с родины. Пилоты, заглушив двигатели вынесли почту, а один из них громко спросил:
– Из Пензы есть кто-нибудь?
Вопрос полыхнул в сердце Еремея чем-то родным и близким. В Афганистане, как и в других отдаленных от родины точках, всегда ценилось землячество, а в Лагмане, как
назло, ни одного из Сурского края, кроме рядового воина Садомова
– Я из Пензы, – выдохнул Еремей и быстро приблизился к летчикам. Познакомились – командир вертолета Минур был из Кузнецка, а Миша, штурман его, из Терновки, оба из авиаполка Джелалабада. Еремей, как радушный хозяин, пригласил их к себе в гости. Они с удовольствием прокатились по Мехтерламу до советнического поселка, где пообедали «по полной программе» и договорились о будущих встречах.
Прошло две недели. Вернулся из отпуска переводчик. Ваханову снова лететь в Кабул с отчетом, заказали «вертушки» в полку Джелалабада и ждали недолго. Вскоре появились два борта. Командир сразу предупредил, что они сопровождают автоколонну в Кабул, а в Лагман завернули, чтобы захватить советников. Помощь вертолетов нужна автоколонне, особенно при проходе Мертвой деревни. Так окрестили кишлак в километрах 25 от Джелалабада. Остатки этой бывшей деревни, расположены над магистральной дорогой на склоне полукилометровой горы, откуда трасса видна как на ладони. Не было еще случая, чтобы из этих развалин не обстреляли колонну автомашин. Вот и на этот раз у наших летчиков задание: обеспечить проход колонны мимо Мертвой деревни.
Летел Ваханов вместе с советником уголовного розыска царандоя, закончившего двухгодичную службу в Лагмане. Советник лет сорока, небольшого роста, был довольно упитанным, с солидным брюшком. Его кредо было – «для здоровья надо хорошо кушать». Это Еремей выяснял уже в салоне вертолета, над горами. Минут через 15 полета, он увидел в окно, как ведущий вертолет резко вошел в пике, видимо, для обстрела нурсами (неуправляемый ракетный снаряд) Мертвой деревни. Через какое-то мгновение и ведомый, на котором были они, повторил такой же нырок. Ваханов ожидал этого, и не потерял присутствия духа, хотя неприятно, когда пол салона летательного аппарата внезапно уходит из-под ног. Собеседник же побелел в лице, а в глазах застыл ужас. Никогда раньше не приходилось Еремею наблюдать так близко в глазах человека страх смерти. Советник наверняка знал о приметах гибели людей в Афганистане в первые дни пребывания или в конце срока службы. Такая закономерность действительно была, но, конечно, не в фатальности причина, а в бессмысленном страхе, который сохранялся и поддерживался суеверием. Страх в человеке, как известно из древних Учений, создает свойства магнита и притягивает ту опасность, которой он боится. Прибывший впервые в воюющую страну, часто бывает преследуемый навязчивой мыслью о смерти и эта мысль растет и как бы прокладывает путь к событию, поэтому чаще реализуется в начальный период. Затем процесс службы или работы, новые люди, новые заботы заглушают остроту чувства страха и мысли идут по другому направлению. В конце срока службы сильное желание вернуться домой живым и здоровым, вновь рождает мысль неминуемой опасности и преследует до самого отъезда.