–Бежим на улицу, – и они, как были в трусах, выскочили во двор. Там уже стояли жители других комнат. Конечно, лучше быть на улице, чем выбираться из под обломков рухнувшей крыши.
Такие мелкие землетрясения были не раз. Однажды, обедая в столовой кобальтеры, услышали со стороны «зеленки» странный приближающийся гул, похожий на звук танковой колонны. Все выскочили во двор. Переводчик Махмуд в панике крикнул:
–Это душманские танки!– и полез на крышу смотреть.
«Мушаверы» знали, что у душманов нет бронетехники, но звук нарастал. Когда он приблизился вплотную, постройки начало трясти. Прошлой осенью, рассказывали, здесь было землетрясение в 7 баллов. Мы можем критиковать сложенные из глины стены и смеяться над ними, но за все время проживания советников в городке, ни один дом не развалился от частых землетрясений.
Когда прекратилось окончательно вздрагивание Земли, Ваханов взглянув на часы, и увидел, что больше спать не придется – пора на «войну» и, одевшись по-походному на БТРе укатил в советский батальон. Проскочив еще сонный Мехтерлам, прибыли в воинскую часть. Броня готовых к походу двух БМП (боевая машина пехоты) и батальонного БТРа были уже заняты тесно сидящими пехотинцами. Но одно место оказалось свободным, которым и воспользовался Ваханов, впервые оказавшись на броне БМП и, подумав, что ему очень повезло, втиснулся между бойцами. Только когда двинулись в путь, он понял, почему место оказалось свободным – выхлопная труба била прямо в лицо. К концу похода любое племя в Африке приняло бы его за своего. Но на этом ознакомление с бронетехникой не заканчивалось. Шли вдоль гор по высокому плато, изрезанному спускающимися сверху ущельями типа наших оврагов. Еремей слышал о высокой проходимости этой гусеничной техники, но не предполагал по каким кручам может она взбираться. Опасности, связанные с операцией фактически начинались здесь. Трудно сказать, что ощутили мальчишки– воины, безропотно сидящие рядом, когда БМП, взбираясь наискосок на крутой склон накренилась так, что броня под ними вдруг ушла вниз почти вертикально. Еремей успел ухватиться за какой-то выступ и фактически повис. Гранаты на поясе нестерпимо врезались в бок. Голову стволом автомата, висящего на плече, сзади пригнуло к броне, и фуражка съехала на нос. Не поправить, не пошевелиться. Можно только созерцать под собой двигающуюся гусеницу бронетехники, полной ожидания, когда кто-нибудь свалится на нее. «Какой максимальный крен у бронемашины?» думалось Еремею, и теплилась надежда, что запас еще не исчерпан. Память, пронзенная стрелой страха, услужливо восстановила рассказ комбата об операции в долине Алингар, когда батальонная БМП сорвалась в пропасть сорокаметровой высоты. Это не добавило оптимизма, но железный корпус, наконец, выпрямился горизонтально и напряжение мышц спало. Еще километр по пересеченной местности. Крадущиеся вверх по ущелью лучи солнца, вдруг достигли гор и высветили ровную площадку плато – конечной цели пути. Она как бы нависала над обрывом долины Алишанг, которая темным неповоротливым удавом застыла глубоко внизу, куда солнце еще не дотянулось. Успех операции во многом зависит от фактора внезапности. На самом краю плато, в неглубокой траншее расположился «генштаб», состоявший из офицеров батальона и советников. Рядом поставили танк, с пулеметом ДШК и два миномета на тарелках. Афганский горный батальон здесь же установил горную пушку. Сорбозы (солдаты) афганского оперативного батальона, ожидавшие советское подкрепление, получили, наконец, приказ и двумя цепочками начали спускаться в темноту, чтобы окружить кишлак Гулькари с бандой Саид Ахмада. Солнце, как будто ожидавшее этого приказа и до сих пор прятавшееся за скалистыми горами, поднялось, и осветило сразу всю долину с тонкой, извивающейся серебряной нитью реки и, сколько хватал глаз, лабиринтом глинобитных домиков среди редких деревьев, только афганцами различаемые как отдельные кишлаки.
Две цепочки солдат ДРА, двумя черными змеями, втягивались в лабиринт домов, как бы вырезая середину. И вдруг они разом исчезли. Послышалась трескотня выстрелов. Душманы, как всегда, об операции знали и ждали. «Генштабу» было известно, что афганские вояки будут лежать пока «шурави» не помогут. Застрочил крупнокалиберный ДШК, ударила горная пушка и минометы рядом своим хлопаньем дополнили огневой квартет. Сверху хорошо были видны разрывы и разбегающихся членов бандформирования, не ожидавших такого поворота событий. Для поддержки воспрянувших духом борцов за народную власть, вниз ушла еще рота сорбозов и звуки очередей советских «калашниковых», которыми были вооружены афганские подразделения, влились в однотонное уханье мин и снарядов. Наша рота бойцов вниз не спускалась, а сверху, теоретически, перенимала опыт. Вид с площадки был лучше, чем в цифровом телевизоре и командиры «штаба», увлекшись панорамой событий, забыли, что смотрят не с уютного мягкого дивана. Неожиданно снизу близко прозвучала автоматная очередь по «генштабу». Как по команде отпрянули назад не совсем умные высунутые головы, но пули уже пролетели мимо. Стоявший сзади во весь рост афганский солдат, схватился за плечо и присел. К нему подбежал афганский санитар с сумкой. Обычно свист пули уже слышен за 50 метров, а это рядом, беззвучно. Ваханов почувствовал только, как его правую щеку обдало воздухом пролетевшей пули. Он даже не успел испугаться. «Судьба Евгения хранила…» Все-таки справедлива поговорка – «кому суждено быть повешенным, тот не утонет».