— Клетки запечатаны какими-то заклинаниями, — сообщил он. — Тут где-то колдун.
— Несколько, — добавил тут же руамардец из клетки. — Но один у них главный.
— И еще даизгары! Мы все слышали, — вставил третий.
— И гномы, — добавил четвертый с натуральным кошмаром в голосе.
— Ну, гномов мы нашли, — хмыкнул Хольфстенн.
— ВСЕХ?! — вразнобой ужаснулись несколько руамардцев.
— Ну, как видишь. А сколько вас?
— Нас восемь, — тут же ответил Йорсон. — Но их намного больше! — он неопределенно тыкнул вперед, просунув руку сквозь прутья клетки.
Данан обернулась через плечо, глядя в беспросветную тьму.
— Тех, кто приходил за вами ранее, — произнесла чародейка, следуя наитию.
— Да что б его! — выругался Стенн и в следующий миг отлетел от клетки на несколько шагов. Задергался, как если бы в него ударила молния. Сжал зубы, тужась, чтобы перетерпеть.
— Стенн, где ты?! — спросила намного громче, чем следовало.
Хольфстенн кряхтел нарочито, возможно, чтобы Данан шла на голос. Споткнувшись о друга, Данан села на пол и наложила несколько раз заклятие исцеления. Это несложное воздействие чар вывело из невидимости их обоих.
— О, святые, смотрительница?! — выдохнул Йорсон. Данан даже не оглянулась.
— Сигнал! — рявкнул Дагор.
«А вот теперь самое время посмотреть, что там!» — подсказал чародейке внутренний голос. Она обернулась и увидела, что кристалл в руке Дагора наливается глубоким тусклым светом.
— Ну, радует, что они разобрались с крайним случаем, — растерянно пролепетал Стенн.
Голоса в соседнем зале стали словно расплываться. Словно бы…
— Они идут сюда, — шепнула Данан, — частью.
— Он засек вас, — заявил Йорсон с паникой в голосе. — Он велел им прийти! Быстрее! Уходите! Ты!!! — он гаркнул, не имея возможности обратиться к Данан непосредственно. — Смотрительница! — уточнил Йорсон. — Уходи отсюда! Выживи, убей его! Найди помощь и убей его!
Данан и Хольфстенн, заслышав, как часть исчадий движется в их сторону, попятились к клеткам с пленниками.
— Легко сказать, — истерично усмехнулась чародейка. И не удержалась, добавив: — Пошутист.
— Не говори ерунды! — откомандовал Дагор. Дернул на ноги Стенна: — БЫСТРЕЕ! Замок! Мы втроем не отобьемся!
Хольфстенн оглянулся назад: не успеют.
— Да брось, — отпихнул Стенн Дагора. — Данан! — крикнул он и, дождавшись, когда чародейка взглянет на него, поклонился. — Было весело.
— ТЫ ОДУРЕЛ?! ОТКРЫВАЙ ДАВАЙ!!! — Дагор толкнул таз’гаротца в спину.
Чародейка действовала не задумываясь.
— Данан, ты чего? — спросил Хольфстенн, и удивления в его голосе Дагор не услышал.
«Да, в самом деле, — думал Стенн, наблюдая, как чародейка достается из воздуха духовный клинок и вонзает в недра земли. — Что ей сейчас слушать — голос морали, что ли? Уж лучше голос разума. Чьим бы он ни был».
Вонзенный меч вспыхнул неугасимым светом — ярким, как благословение Вечного. И, глядя на несущихся врагов, Дагор охнул:
— Это… гномы? — Его невидимость вблизи заклятия Данан рассеялась тоже.
— Я думал… вы видели, — выдохнул Йорсон.
От острия духовного клинка по земле устремились потоки энергии — бьющие чистым светом ключи, заставившие, по меньшей мере, две дюжины исчадий-гномов замереть. В предвкушении, в жажде и голоде, в страхе?
— ЧТО ОНА ДЕЛАЕТ?! — Дагор, опасаясь прикасаться к Данан, дернул за руку Стенна.
— Лучше тебе не знать, — шепнул тот, не сводя глаз с колдовства. Справедливости ради, Хольфстенн запретил себе отворачиваться.
В одно мгновение, стоило потокам коснуться земли под ногами врагов, они окрасились в цвет давленной сливы. В непроглядной тьме их не должно было быть видно, но что-то внутри потоков по-прежнему светилось — и стремительно возвращалось назад, к хозяйке клинка.
Данан дернула плечом назад — словно в него попали стрелой. Потом также другим. Жизненная сила сразу стольких созданий отталкивала её. Данан попыталась вывести перед собой печать Огненного вихря, который бы смел все, но узор без конца колебался. Может, от того, что из стороны в сторону швыряло саму Данан. А, может, и от того, что кто-то, кого никто из них не видит, чертил её рукой нужный ему символ.
Враги падали один за другим под ужасающий выдох руамардцев, и Данан все хуже стояла на ногах. В её лице почти не осталось светлых черт — одна лишь чернота. Клинок горел вперемешку — и амниритовым блеском, и сливовым месивом, перетянутый то тут, то там чернильными жилами Пустоты исчадий.
— Проклятье! — выдавил сквозь зубы Хольфстенн, крепче сжимая секиру и выставляя перед собой.