Дженни. Он хотел быть рядом с Дженни. Сейчас.
Бретт, поминутно оглядываясь назад, побрел в сторону дома. Что он надеялся увидеть за своей спиной? Анну? Сэза? Их обоих, тех двух людей, которых он повстречал однажды во сне и которые с тех пор больше не покидали его?
Ни за какие земные блага Бретт бы не согласился показать это место Дженни.
Глава 20
Стоя на веранде, Дженни увидела, как Бретт появился из-за угла старой конюшни. Сначала она хотела демонстративно сесть и подождать, пока Бретт не подойдет к ней сам. Но когда он приблизился к веранде и стало видно выражение его лица, Дженни, поняв, что сейчас не время выяснять отношения, стремительно выбежала ему навстречу. Бретт так сильно стиснул ее, что вопрос, готовый сорваться с губ, превратился во вздох.
– Что с тобой? – Это было первое, что она спросила, вглядевшись в его заострившиеся черты. – Что случилось?
Бретт, не отвечая, жадно и крепко поцеловал Дженни. Она набрала воздуха и закричала:
– Ты пугаешь меня! Отвечай немедленно!
– Я прошу прощения. – Он поймал ее взгляд. – Сам не знал, что так получится. Просто… – Он снова прижал Дженни к себе. – Короче, мне не нужно было убегать от вас сегодня.
– Что «просто»? Что «просто»? Думаешь, я не вижу по твоим глазам, что что-то произошло? Отвечай, слышишь?
Бретт потерся щекой о ее заплаканное лицо.
– В самом деле ничего. Ходил по лесу и рассуждал, каким ослом я вам кажусь. Вот и все. Пойдем в дом?
– Сейчас? Днем?
– А ты что-то имеешь против?
– Против я имею только то, – проворчала Дженни, успокаиваясь, – что потом, к ужину, все равно придется вылезать из постели.
– Ну и чего же мы тогда ждем? – улыбнулся Бретт.
Они зашли в дом через флигель, повстречав по дороге Хестер.
– Я как раз из вашей комнаты, – сообщила она. – Никак не могу окончательно выветрить запах старой плесени в этом доме, но с той комнатой я, кажется, справилась. Если вам вдруг что-то не понравится, обязательно скажите мне.
– Я уверена, что, если за дело взялись вы, все будет прекрасно, – ответила Дженни, улыбаясь.
Они вошли в комнату. Дженни, шедшая первой, остановилась около дверей и замерла на месте. На полу перед кроватью лежал небольшой коврик с красивым цветочным узором коричневатого оттенка. Ковер уже во многих местах потерся от старости, но Дженни сразу узнала его, слишком уж знаком ей был этот орнамент. «Цветочный сад любимой бабушки»! При первом же взгляде на него у нее перехватило дыхание. Присев на корточки, она погладила старый коврик, вздрогнула и вдруг заревела.
Бретт со страхом взглянул на Дженни:
– Джен? Что?
По лестнице забухали шаги Хестер, которая, услышав плач Дженни, сочла своим долгом прибежать наверх. Она вопросительно уставилась на Бретта, который стоял посередине комнаты и прижимал Дженни к себе, качая ее, как маленького ребенка.
– Я сам еще не понял, – ответил Бретт Хестер. – Джен, маленькая, не плачь. Ну что случилось, черт возьми?! – не выдержал он.
Ее огромные глаза были полны слез.
– Я… И сама… Не зна-а-аю. П-п-просто посмотрела на кове-е-ер…
– О Господи, ну и ну, – только и смогла произнести Хестер.
– Что здесь происходит? – в комнату вбежала Сью.
– Все в порядке, Сьюзен, – пробормотала Дженни. – Боже, как мне неудобно!
– Я думаю, миссис Темплтон, будет лучше, если вы покажете ей и другой дневник, – сказала Хестер.
Дженни мгновенно перестала всхлипывать, а Бретт, круто развернувшись, посмотрел на обеих женщин.
– Какой дневник? – вопросы Бретта и Дженни прозвучали одновременно.
«6 июня 1857 г.
Великий Боже на Небесах, помоги мне!
Сегодня состоялись похороны нашей дорогой Анны и Сэза Тейлора. Они погибли в огне, неожиданно охватившем наш хлопковый склад, находившийся в башне. Я все еще прихожу в ужас от мысли, что отпустила их одних в тот злосчастный вечер. Но потерять их в суматохе ночного бала, особенно когда Рэндолф начал произносить очередной тост за предстоящее счастье молодых, было очень просто.
В определенный момент что-то будто подтолкнуло меня и еще нескольких гостей выйти на верхний ярус галереи. Мы увидели языки пламени: горел хлопковый склад. Пламя было настолько сильное, что деревья, стоящие вокруг, освещались как днем.
Эта ужасная трагедия, случившаяся на наших глазах, привела к гибели двух молодых людей – наших любимых Анны и Сэза. Я не знаю, смогу ли это пережить.
Пожар случился три дня назад, когда Анне исполнилось девятнадцать. Рэндолф сказал, что это очень жестоко: Господь призвал к себе его дочь прямо в день ее рождения. Он обратился ко мне этим утром: «Мэри, я не могу смириться с мыслью, что наша дочь навсегда ушла от нас». Мне очень хотелось согласиться с ним, но я посчитала лучшим сдержать слезы и, сделав строгое лицо, ответить, что наш долг – претерпеть утрату, так как другого выхода у нас просто нет.
Господи, если бы они знали, какую боль я при этом испытывала!
Рэнделл! Бедный мой мальчик! Но я должна помнить, что ему уже двадцать шесть и он не мой мальчик, а прежде всего – мужчина! Три дня назад Рэнделл потерял не только сестру, но и лучшего друга. Думаю, его нужно будет постараться настроить на женитьбу, чтобы хоть как-нибудь отвлечь и смягчить горечь утраты.
Сейчас я отдыхаю от работы, которую мы начали вместе с Анной. Этот небольшой коврик мы вышивали по ткани, сохранившейся от платья моей матери. Анна в шутку назвала его «Цветочным садом любимой бабушки». Возможно, эта вышивка будет напоминать мне об умелых руках моей дочери. Не знаю почему, но мне кажется, что цветы, вышитые руками моей Анны, должны всегда находиться рядом со мной.
Великий Боже, прими моего драгоценного Ангела под сень своей благодати!»
Рядом с Дженни, сидящей на софе и читающей эти строки, стояли Сью и Хестер. Из-за них выглядывали Джон и Бретт. Наконец Дженни захлопнула дневник Мэри Гэмптон и посмотрела вокруг широко раскрытыми глазами. Связь между старым ковриком и приступом необъяснимого плача стала для нее совершенно очевидной.
– Я не могу поверить в это! Смерть Анны и Сэза не была случайной! Они же были убиты!
Хестер внимательно посмотрела на Дженни и спросила без обиняков:
– Кто ты? – И ответила самой себе совершенно уверенно: – Ты Анна. Дочь Мэри.
Сью ошарашенно заморгала, но промолчала.
– Вы когда-нибудь рассказывали ему этот эпизод? – Хестер кивнула на Бретта. – Он знал про этот чертов коврик?
Ироничная улыбка появилась на лице Дженни:
– Нет. Никогда. Я и сама не подозревала о нем. Бретт может подтвердить.
– О Боже, грехи наши тяжкие! Не Бретт, а Сэз!
Бретт встал, подошел к Дженни и обнял ее за плечи.
– Миссис Хестер, меня зовут Бретт Мак-Кормик, и никак иначе! А вот кто вы?
– Я? Вы считаете, это так важно?
– Ну, достаточно! – В разговор вмешался Джон. – Наша дорогая Хестер просто слишком близко к сердцу приняла роман Бретта!
– Не совсем так, доктор Темплтон! – Голос Хестер прозвучал неожиданно жестко. – Миссис Сьюзен не раз говорила вам, что я прожила всю свою жизнь в этих местах, и это правда. И не только я. И моя мать, и бабка, и прабабка, и так далее, доходя до первого из моих предков, жившего в этих местах, некоего Сола. Этот самый Сол, уроженец Вирджинии, был вывезен оттуда для строительства вот этого самого Гэмптон-Хауса. Так назывался этот дом давным-давно, еще перед войной между Севером и Югом. Строительство дома было закончено приблизительно в 1835 году. Тогда же родилась Дельях – внучка Сола. Она была первым ребенком, родившимся в поместье Гэмптонов. Тремя годами позже на свет появилась Анна.
– Кстати, – сказала Сью, – Хестер была одной из тех, кто помог нам найти этот участок, а вообще об этих местах мы узнали от находившегося под гипнозом Джефа. Услышав то, что он рассказывал, Хестер сразу поняла, что речь идет о Гэмптон-Хаусе.