В двух смежных комнатах расселись гости вскоре,
Забылись старики в серьёзном разговоре.
Речь о хозяйстве шла и об указах тоже.
Которые теперь царь издавал всё строже.
Войны, политики коснулся Подкоморий,
Он слухи обсуждал в застольном разговоре.
И, синие очки воздев на переносье,
Дочь Войского уже гадала старшей гостье.
Шли в смежной комнате о травле разговоры,
Спокойней, чем всегда, не возникали споры.
Ведь лучшие стрелки, ораторы повета,
Сидят, насупившись, честь каждого задета!
Юрист с Асессором травили зайца вместе,
Гоняли хорошо, но не добились чести!
Ведь каждый доверял своей борзой косого,
А заяц скрылся вдруг средь поля ярового.
Борзые русаком спешили поживиться,
Но доезжачих тут остановил Соплица.
Он не дал вытоптать крестьянского посева.
Пришлось послушаться (хотя и не без гнева).
Вернулись псы ни с чем. Теперь гадай, терзаясь,
Которой из борзых попался в лапы заяц?
Обеим, может быть? Суды и пересуды
Ведут противники под звяканье посуды.
А Войский между тем всё места не находит,
Глазами по стене нетерпеливо водит,
Как будто бы ему охота надоела,
Да и взбрело на ум совсем другое дело.
Вот он задумался — и мухобойкой глухо
Как хлопнет по стене — убита сразу муха!
А на пороге здесь Тадеуш с Телименой
Беседе предались негромкой и степенной.
Шептались, для того чтоб гости не слыхали,
Хотя подслушивать их стали бы едва ли.
Тут юноша узнал, что с состояньем тётка,
Что связи родственной меж ними нет короткой,
Что если говорить по правде, откровенно,
Сродни ль племянник ей — не знает Телимена.
Хотя сестрой её зовёт Судья, едва ли
Она сестра ему, её так с детства звали,
Но много старше он. Жила она в столице,
Услуги оказать могла она Соплице,
Приобрела за то его расположенье,
Судья зовёт её сестрой в знак уваженья.
И соглашается по дружбе Телимена.
Тадеуш просиял от речи откровенной:
Нашёл он всем своим загадкам объясненье —
И всё произошло в короткое мгновенье.
Дразня Асессора, Нотариус лукавил:
«Я говорил вчера, охота против правил!
Не будет толка в ней, для травли рановато,
Ведь рожь крестьянская ещё не всюду сжата,
И не придётся нам добычей поживиться,
Вот почему и Граф не пожелал явиться.
Граф истинный знаток охоты благородной,
Вот что он говорит, когда вам знать угодно.
(Граф рос в чужих краях, видал людей без счёту.)
И варварством зовёт литовскую охоту.
Охотятся у нас, как и во время оно,
Не выждав времени, без правил и закона.
Чужих владений мы совсем не уважаем
И по земле чужой свободно разъезжаем.
Запретов никаких охотники не знают,
Бесстыдно бьют лисиц, когда они линяют,
И не дают уйти они зайчихам котным,
Натравливают псов расправиться с животным!
Дичь переводится! У москалей найдёте
Цивилизацию — законы об охоте,
Там для охотников указы есть царёвы
И нарушителя ждёт приговор суровый».
Батистовым платком обмахивая плечи,
Сказала тётушка вдобавок к этой речи:
«Могу поклясться я, всё правда, что ни слово!
Россию знаю я, мне это всё не ново!
Хоть вы не верите, скажу вам без стесненья:
Достойна похвалы там бдительность правленья!
Да, в Петербурге я не раз, не два гостила…
Картины прошлого, всё так чудесно, мило!
А город! Кто-нибудь из вас бывал в столице?
План в столике моём до сей поры хранится.
Там лето — высший свет и все, кто побогаче —
Проводят во дворцах, за городом, на даче.
Жила на даче я, не близко, не далеко
От города, к тому ж на горке невысокой,
Насыпанной людьми. Внизу Нева струится.
А что был за дворец! План в столике хранится.
Но на беду мою, соседний домик вскоре
Чиновник мелкий снял, охотник, просто горе!
Держал он и борзых. Я натерпелась бедствий;
Жить рядом с псарнею, с чиновником в соседстве!
Бывало, с книжкою пойду бродить вдоль сада,
Любуясь месяцем, дыша ночной прохладой, —
Борзая — тут как тут! Бежит, хвостом виляет,
Ушами шевелит, как бешеная лает!
Пугалась я не раз, и сердце билось, точно
Предчувствуя беду. Всё вышло, как нарочно.
Я как-то вывела гулять свою болонку,
Борзая бросилась за пёсиком вдогонку,
Разорвала его у ног моих на части…