Как луки, выгнулись мужчины в нетерпеньи,
Готовятся к стрельбе и напрягают зренье:
Ждать дольше невтерпёж! Не выдержали нервы,
Все бросили посты и всяк стремится первый
Медведя повстречать, хотя поклялся Войский
С тем, кто покинет пост, разделаться по-свойски!
Пусть шляхтич, или хлоп, юнец, иль бородатый —
Всех вытянет смычком, коль будут виноваты!
Ничто не помогло! Стрелки бегут без толка,
И раза три уже ударила двустволка.
И началась пальба! Но, звуки заглушая,
Вдруг заревел медведь — глушь дрогнула лесная.
Ужасный рёв! В нём боль, отчаянье, тревога;
За ним несётся лай и гул победный рога.
Стрелки взвели курки, переведя дыханье,
Другие в лес бегут — повсюду ликованье;
Но Войский закричал, что зверя упустили:
Охотники в лесу за ним не доследили,
Наперерез ему они спешили к пуще,
А зверь напуганный людьми и псами пуще,
Поворотил назад, на дальнюю поляну,
Где удержать никак не удалось охрану.
Из всех охотников остались подле лога
Тадеуш, Войский, Граф и гонщиков немного.
Из глубины лесной донёсся рёв могучий,
И прянул вдруг медведь, как гром из синей тучи;
На лапы задние встал в бешенстве великом
И устрашал врагов своим свирепым рыком:
Он камни вырывал, погоней разъярённый,
Ломал деревья он и точно вихрь зелёный
На недругов летел; потом сломал осину!
И вот занёс её, как будто бы дубину,
Пошёл на юношей, грозя убить с размаху,
Но граф с Тадеушем стоят, не зная страху.
Двустволки подняты, курки на оба взвода, —
Так против тучи два стоят громоотвода.
Вот разом два курка они спустили дружно
(Неопытность! Двоим зараз стрелять не нужно!)
И — промах! Прыгнул зверь — рогатина готова,
Схватились за неё, не говоря ни слова,
И друг у друга рвут; тут оглянулись, к счастью,
И видят — рядом зверь с разинутою пастью,
И лапа поднята! От ярости медвежьей
Пустились наутёк туда, где чаща реже.
За ними зверь бежит — над графской головою
Он когти выпустил и лапой роковою
Полчерепа с него чуть не содрал, как шляпу, —
Так яростно простёр над головою лапу.
Но тут Нотариус, Асессор подоспели,
Рубака был уже недалеко от цели,
И бернардин бежал, хотя и безоружный, —
Раздался залп в лесу тотчас же громкий, дружный
Медведь подпрыгнул вверх, как заяц пред борзыми
И рухнул. Но махал он лапами своими,
Как машет мельница крылами; грузной тушей
Он Графа придавил, а сам рычал всё глуше.
Хотел ещё привстать, но прокусили шею
Стряпчина первая, а Справник вслед за нею.
Тут Войский рог схватил кручёный, буйволиный,
Висевший на ремне, как змей блестящий, длинный:
Прижал его к губам обеими руками,
Потом закрыл глаза с кровавыми белками,
Вобрал в себя живот, раздул, как тыквы, щёки
И рогу передал весь выдох свой глубокий,
И заиграл: а рог, как будто вихрь летящий,
Нёс музыку лесам и отдавался в чаще.
Тут замерли стрелки в немом оцепененьи,
Дивясь и чистоте и мощной силе пенья.
Старик искусство всё, каким был славен в пуще,
Еше раз передал гармонией поющей;
И лес наполнился, и ожила дубрава,
Как будто псы бегут и началась облава.
В тех звуках целая охота зазвучала:
Вначале резкий клич далёкого сигнала,
Потом задорный лай, — несутся псы гурьбою.
И твёрдый тон звучит, — то лес гудит пальбою.
Вдруг Войский оборвал, охотникам казалось,
Что он трубит ещё, — то эхо отзывалось.
И снова затрубил; казалось, рог менялся
В устах у Войского, — то рос, то уменьшался,
Вытягивался вдруг он длинной шеей волка,
И выл пронзительно и долго, безумолка,
То вырывался рёв, как из медвежьей пасти,
А то — мычание вихрь разрывал на части.
Тут Войский оборвал, охотникам казалось,
Что он трубит ещё, — то эхо отзывалось.
Летели по лесу ликующие звуки,
Дубы им вторили, подхватывали буки.
Вновь Войский затрубил: рогов казалось много,
Смешались вместе лай, и ярость, и тревога
Стрелков, зверей и псов; движением могучим
Рог поднял музыкант, и гимн вознёсся к тучам.
И снова оборвал, охотникам казалось,
Что он трубит ещё, — то эхо отзывалось.