Майор сказал: «И то, для очищенья крови,
Я пунша выпил бы за панское здоровье!»
Дивили сопличан манеры бернардина.
Откуда бы взялась весёлости причина?
Но всё-таки пришлось Судье распорядиться:
Ром, сахар, зразы, всё велел подать Соплица.
Майор и капитан уписывали мясо
И попивали пунш. В теченье получаса
Приели двадцать зраз, и чаша опустела,
Так ревностно взялись военные за дело!
Майор повеселел за пуншем разогретым.
И трубку запалил он банковым билетом,
Салфеткой вытер рот и, не вставая с кресел,
На женщин бросил взгляд — майор был сыт и весел!
Сказал он: «Как десерт вас обожаю, панны,
Вы после сытных зраз особенно желанны!
Да, после вкусного, обильного обеда,
Что может лучше быть, чем дамская беседа!
Хотите ли сыграть со мною робер виста?
Мазурку поплясать? Такого мазуриста
Не сыщете нигде, хоть вёрст пройдёте триста!»
И вместе с хвастовством, ничем не удержимым,
Дам комплиментами он потчевал и дымом.
Ксёндз закричал: «Плясать! От вас я не отстану!
Хотя и квестарь я, а подберу сутану!
Я тоже мазурист! Майор, вы виноваты;
Мы пьём, а во дворе продрогшие солдаты!
Гулять, так всем! Судья, поставь им бочку водки!
Майор не запретит, пускай промочат глотки!»
«Прошу! — сказал майор. — Согреет их сивуха!»
«Дай спирту!» — ксёндз шепнул Соплице прямо в ухо.
Штаб тешился в дому беседою за ромом.
Пока у егерей попойка шла за домом.
В молчаньи Рыков пил, майор другое дело,
Он пил, за дамами ухаживая смело.
Вот захотел плясать и, не сбавляя тона,
Вдруг Телимену он схватил непринуждённо,
Но вырвалась она. Плут Зосю звал на танец,
Шатался и кричал, как водится у пьяниц:
«Эй, Рыков, брось дымить! Мазурку нам сыграй-ка!
В руках твоих горит любая балалайка!
А здесь гитара есть! — Он подошёл к гитаре, —
Мазурку, Рыков, шпарь! Пройдусь я в первой паре!»
Гитару Рыков снял и занялся настройкой,
Вновь к Телимене Плут пристал с беседой бойкой:
«Я пани поклянусь! Не быть мне дворянином,
Когда я ей солгу, а быть собачьим сыном!
Но если, пани, мне вы не даёте веры,
Спросите в армии, вам скажут офицеры,
Что в армии второй есть в корпусе девятом,
Второй дивизии в полку пятидесятом,
Плут, егерский майор, в мазурке первый самый!
Пойдёмте танцевать! Не будьте столь упрямой,
Не то вас накажу с отвагой офицерской».
Тут Телимену он схватил рукою дерзкой
И чмок её в плечо! Едва поверив слуху,
Тадеуш закатил майору оплеуху!
За звуком новый звук последовал так скоро,
Как будто реплика на тему разговора.
Майор остолбенел: «Бунт! — крикнул он. — Измена
И, шпагу выхватив, хотел отмстить мгновенно.
Ксёндз вынул пистолет, на эту сцену глядя,
И подал юноше: «Стреляй в майора, Тадя!»
Тадеуш выстрелил в лицо майору Плуту,
Но только оглушил майора на минуту.
«Бунт!» — Рыков закричал и бросился с гитарой
К Тадеушу. Но тут вмешался Войский старый.
Взмахнул рукою он, и «Нож» взлетел, как птица,
Тогда лишь заблестев, когда успел вонзиться
В гитару, — дно пробил, но капитан нагнулся
И смерти избежал, едва лишь увернулся!
В тревоге крикнул он: «Солдаты, бунт, ей-богу!»
И, шпагу обнажив, приблизился к порогу.
А в окна шляхтичи уже ломились кучей,
Всех впереди Забок был с Розгою могучей.
Плут в сени, Рыков с ним, зовут солдат: «Засада!»
На помощь трое к ним стремглав бегут из сада,
Перед окном уже мелькают их фигуры,
Каскетки и штыки у самой амбразуры.
Но Матек с Розгой был на страже за дверями,
Ждал, словно кот мышей, он встречи с егерями,
Три головы бы снёс, так замахнулся грозно,
Но то ли поспешил, а то ль ударил поздно,
И Розга стукнула с размаха по каскеткам —
И сбила только их, хотя удар был метким!
Осталось егерям одно лишь — отступление.
Бегут они во двор. А во дворе смятенье!
Сторонники Соплиц Добжинских выручали,
Развязывали их, колодки с ног сбивали;
Вмешались егеря, и завязалась драка…
Сержант Подгайского проткнул, упал вояка!
Поранил двух ещё задорный победитель,
Но руки вызволил из крепких пут Кропитель
(Сражение вблизи него происходило).
Он, руку сжав в кулак, с несокрушимой силой
Ударил по хребту сержанта-исполина,
Прибив лицо его к затвору карабина;
Кровь порох залила, и выстрел не раздался,
У ног Кропителя лихой сержант остался.
Кропитель карабин тотчас схватил за дуло,
И, как кропилом, им махал в чаду разгула:
Двух егерей свалил, — им по плечам попало, —
И голову разбил отважного капрала.
Смутились егеря, а он стоял всех выше,
Шляхетство осенив вращающейся крышей.