Тут кружки поднялись на смену разговора,
И слышались порой неясно восклицанья:
«Да, да, Гервазинька!» — «Да, да, Протазий, пане!»
Стояла их скамья близ окон кухни старой,
Откуда дым валил, как будто от пожара.
Голубкой белою парил над чёрным дымом
Светящийся колпак на поваре незримом.
Беседу стариков из верхнего окошка
Гречеха выслушал и, наклонясь немножко,
Обоим протянул по блюдечку печенья:
«Вот закусите мёд, а я для развлеченья
Напомню вам одно старинное событье,
Могло бы перейти оно в кровопролитье!
Раз мы охотились в лесу напропалую,
С Денасовым Рейтан затеял шутку злую,
Да чуть не заплатил здоровьем за проказу.
Однако помирил соперников я сразу».
Тут помешал слуга рассказчику вопросом:
«Кто сервирует стол? Кого послать с подносом?»
Смолк Войский. Старики отведали хмельного
И принялись глядеть в зелёный садик снова,
Где с Зосей говорил улан высокий, бравый.
Он левою рукой жал ручку ей (а правой
Не мог ещё владеть — не исцелилась рана),
И слушала его внимательная панна:
«Покуда мы колец ещё не обменяли,
Скажи мне, Зосенька, ты любишь впрямь меня ли?
Ты прошлою зимой уже была готова
Мне слово дать своё, но я не принял слова:
Ты согласилась бы из доброты отчасти,
Но на покорности нельзя построить счастье.
Я мало был с тобой и не могу я льститься,
Что влюбится в меня в единый миг девица;
Нет, я не фанфарон, и выполненьем долга
Хотел снискать любовь, но ждать пришлось бы долго.
Ты повторила вновь сегодня обещанье, —
Но чем я заслужил, скажи, твоё вниманье?
Быть может, потому даришь свою мне милость,
Что воле старших ты послушно покорилась?
Брак — дело важное; когда даёшь ты слово,
То сердца слушайся и никого другого;
Ни дядиных угроз, ни тётки уговора
Ты слушать не должна — и откажись, коль скоро
Меня не любишь ты; отложим обрученье, —
Быть может, заслужу твоё расположенье,
Спешить нам не к чему; ведь маршалом Домбровским
Инструктором в полку оставлен я литовском,
Придётся подождать, чтоб затянулась рана.
Что ж, Зося милая?»
В ответ сказала панна,
Поднявши голову и поглядев несмело:
«Не помню хорошо, давно ведь было дело
За пана сватали меня в былую встречу,
Я воле Господа и старших не перечу. —
Потом потупилась, сказав с улыбкой ясной:—
Когда скончался ксёндз, когда в ночи ненастной
Пан собирался в путь, я видела воочью,
Что, покидая нас, он горевал той ночью;
Я слёзы видела; признаюсь откровенно,
Запали в душу мне те слёзы, и мгновенно
Я им поверила; молилась неизменно
За пана на войне, всегда перед глазами
Стоял он, как в ту ночь, печальный, со слезами.
Гостила в Вильне я с женою Подкоморья,
И тосковала там, сама с собою споря,
По Соплицову я, по комнатке знакомой,
Где с паном в первый раз мы повстречались дома
И где расстались мы. Но памятка осталась, —
Подобно озими, всю зиму укреплялась.
Недаром пану я сказала, что грустила
Зимою в Вильне я, — всё было там немило.
Рвалась в деревню я, и сердце мне шептало,
Что пана встречу там, — я верно угадала.
Всё думала о нём, его твердила имя,
Беседуя не раз с подругами своими.
Влюблённою меня дразнили непрестанно, —
Что ж! если я люблю, то разве только пана».
Тадеуш счастлив был признанию такому,
Взял Зосю под руку и поспешил с ней к дому;
В ту комнату пошли, в которой повстречались,
В которой детские года его промчались.
Меж тем Нотариус счастливый и довольный
Услуживал своей невесте своевольной.
И бегал, поднося ей мушки и флаконы,
Перчатки, брошечки, цепочки, медальоны;
С триумфом на неё поглядывал при этом.
Но занята была невеста туалетом
И, глядя в зеркало, Венеру вопрошала.
Прислужница щипцы горячие держала,
Чтоб локоны завить, а девушки другие
В оборки кружева вшивали дорогие.
Покуда все они так время проводили,
Раздался стук в окне: мол, зайца уследили!
Бежал из лозняков он через луг украдкой,
Шмыгнул на огород, а там капустной грядкой
Прельстился и засел. Нетрудно из рассады
Поднять его и взять. Борзых готовить надо.
Вот тащит Сокола Асессор в нетерпеньи,
И кличет Куцего Нотариус в смятеньи.
Поставил Войский их на страже у забора,
А сам хлопушкою пошёл тревожить вора.
Захлопал, засвистел; сердца у них забились,
В ошейники борзых охотники вцепились,
Указывают псам, откуда ждать косого;
Насторожились псы перед началом лова
И уши подняли, предчувствуя охоту, —
Дрожа, как две стрелы, готовые к полёту.
Вдруг Войский закричал: «Ату!» вослед зайчишке,
А тот как выпрыгнет — и прочь без передышки.
Псы ринулись за ним и сразу, без усилья,
По сторонам его мелькнули, словно крылья,
И в заячий хребет вцепились разъярённо.
Заверещал косой, точь-в-точь новорождённый,
И смолк! Охотники бегут к нему; борзые
Под брюхом шёрстку рвут, довольные и злые.