— Будь душкой, головорез. Стань полезным Изоту, — ядовито улыбнулась. — Совсем не в вашем стиле, да? Но не переживай, не начнешь специально нарываться — никто на тебя даже внимание не обратит. Как на пыльную древнюю грязь. А лучше спрячься где-то в яме и не отсвечивай, найди себе бутылочку и по-хорошему утопи свое горе.
Разговаривать с ней — бесполезное занятие. С Идолом вести беседу приятнее.
Поразительно. И чем она вообще могла управлять с таким дрянным характером?
Глава 14
Изза
26 объятье,
одиннадцатого месяца 1366 года.
— … Дхал себя так вести не должен. Странно, что приходиться тебе объяснять. Раньше ты был резче, жестче. Твою злобу, с которой даже моды справиться не всегда могли, сравнивали с злобой мутировавшего скальника. Для великого воина — это все не достойно. Ты сыкло. Присутствовала необходимость порезать всех этих людишек на кровавые лоскуты. Справедливость плачет. Я в ярости. Мать обвиняет. Королева зашлась бы в визге, а Король забил бы свою корону тебе промеж булок.
— У тебя фиксация на задницах, — но кроме этого ответить Желчи и нечего.
Я бы с большим удовольствием сделал как она говорит: отсек руку лейтенанту, “станцевал” с сержантом и отпилил голову Советнице ножом для ампутации, но Всетворец сконструировал мировые углы иначе. Способность адаптироваться под ситуацию — нужное умение, и оно так же важно, как боевые рефлексы, раздутые тренировками и болезненным опытом.
А может я просто себя успокаивал — находил отговорки. Но будучи мертвым поставленные задачи не выполнить. А задачи важные. У кхунов остался долг и его необходимо отдать.
Идол все еще ходит, все еще дышит, все еще портит земли Гаата своим гнилым существованием.
***
Мы обошли постоялые дворы и бары первого круга, но в какое заведение я бы не заходил — везде кутили легионеры.
Других костяков немного, меньше половины столов. Чаще всего это обыватели в скромных одеждах, с висящими на груди масками. От человека к человеку — у всех одно общее: следы тяжелой жизни отпечатались на лицах болезненностью, серостью и излишней серьезностью.
Не мне их судить.
Шаблон происходящего следующий: мы заходили и сразу же одна или пара шрамированных рож синих обжигала взглядами.
Неприязнь читалась легко.
Они и не скрывали.
Нутром чувствовал, между нами кровь. Радости с этого не испытывал, но открытая эмоция лучше, чем запрятанная в черепных чашах. С такой проще работать, проще составлять планы.
Я устал. Рана саднила. Приключений не хотелось. Для новых задач нового места необходимо было перезагрузиться, поэтому видя синюю форму, злые лица, оружие у бойцов — разворачивался и уходил. Шёл и искал дальше. И так как бельмо на глазу. Хотел я того или нет — дхал притягивал все взгляды.
Прелестно.
Чувствовал себя хади, что случайно ступил на Путь Узоров. Восемь заведений посетил прежде чем успокоился и принял правду: на этом кругу ловить нечего. Либо легионеры, либо сероформенные, с которыми тоже не горел желанием находиться в одном помещении. Больно громкие и кичливые. Вопрос времени, когда меня заденут — а есть слова, за которые придётся убивать, есть провокации, которые спускать нельзя. Дашь слабину и Справедливость переломает волю. Ибо ты заслужил такую судьбу.
Усмехнулся. А я еще про адаптивность думал. Все-таки как из оролуга раннюю дрессуру не выбить, так и из дхала — озлобленное нутро и повадки не изгнать. Любой конфликт закончится для меня плохо. Любая спорная ситуация разрешится против меня, даже если я буду в своем праве.
Это очевидно.
Штрековое дерьмо.
В объективность легионеров после давления советницы и дозорных веры нет. Что-то сородичи натворили и теперь существовать мне в границах Изота будет сложнее. Но это ничего не меняло. Имеем то, что имеем и работаем с тем что есть. Обвинять собратьев — пустое. Скорее всего их давно приняла Бездна.
Лифтовая клеть увезла на третий круг.
Второй решил пропустить сразу: там обстановка будет еще хуже.
Промышленники — ребята важные, дела со мной решать придется легионерам. И будут все те же проблемы.
Чего уж там, расклад — дрянь…
***
Третий Круг встретил нас достаточно унылыми видами.
Красочная архитектура, барельефы и украшательство предыдущих кругов исчезли. Здесь царила функциональность, вырезанные в стене ущелья и внутренних туннелях прямоугольные псевдо-фасады домов, их же этажность и торчащие поверх коробы фильтровых вытяжек.
Если и были украшения, то достаточно примитивные, скорей всего организованные домочадцами: дешевые серые стяги с черным ликом, что глядел на мир тремя сиреневыми глазами и криво нацарапанные геометрические символы Всетворца.
Под ногами дощатый настил, вокруг поилки для животных, простенькие лавки и террасы — все из типового эрзац-дерева.
Людей в сравнении с Верхними Кругами на улице почти не видно.
Оглядевшись вокруг, спросил:
— Яла, знаешь где-нибудь место хорошее с комнатами, где нас не сожрут?
— Знаю.
— Веди.
Путь занял не больше пяти минут.
Три раза я видел вооруженные промысловые группы, торопящиеся по своим делам. По виду, обмундированию и предположительной подготовке — нечто среднее между сероформенными и синими.
Один раз за мной увязались детишки в громоздких масках. Детвора кричала и приветливо махала руками. Сплошь доброжелательность и интерес. Наверное, дхалы для них пока еще добрая сказка.
Вскоре им наскучило, и они принялись играться с трехногим корсуном — местным жителем улицы: серым и разжиревшим. Зверёк из последних сил терпел ласки, бил хвостом и пучил глаза.
— Насколько же человеческий концепт детства недальновидный, — пробормотала Желчь.
Одобрительно хмыкнул.
Пришлось пройти по хлипкому мосту на другую сторону Изота, придерживаясь за веревочные перила. Дрянь такая раскачивалась и модам пришлось поработать.
Волнительно, — нечего сказать.
Яла указала на псевдо-фасад, выделенный тяжелой тканевой вывеской красного цвета.
Сверху золотом вышито, судя по всему, название. Ниже диагонально-расположенное серебро мушкета, дальше элементы шли по вертикали: белесая кость, серый череп и разделочный нож-тесак.
Точно место для промысловиков — не перепутаешь.
Яла указала на буквы и произнесла:
— Izza.
— И что значит?
Она задумалась, поправила маску и с сомнением произнесла:
— Долг.
Зашли внутрь.
В заведении просторно, сумрачно и пустовато. Хтоновые лампы по углам освещали зал бледно-серым. Запах свежеприготовленной пищи создавал ощущение уюта. Чем пахло в заведениях на Первом Круге даже перечислять не хочу.
Массив барной стойки — смесь эрзац-дерева, полос примитив-металла и костяных плашек.
Позади нее — стена трофеев: на полках угрожающие рога, громоздкие черепа, деформированные природой, и костяки неведомых тварей. По бокам бочонки с бронзовыми кранами, а с края полки гребенкой свисали засушенные бардовые полосы мяса с белесыми и серыми пятнами приправ. Людей на весь большой зал семеро: управляющий и шестеро промысловиков, те занимали крайний левый столик.
Все взгляды устремились на нас.
Яла сняла маску. Я бы охарактеризовал ее так: щекастая, улыбчивая, с сильно суженным подбородком.
От мусорщиков ей остался синяк под глазом и ссадина на скуле.
Жить можно.
Управляющий встречал нас, сложив руки на груди. У него невзрачное лицо, подчеркнутое аккуратной бородой, чёрной как уголь. Под правым глазом шрам, оставшийся от рваной раны. Судя по всему, из-за него он чуть щурился.
— Ты говоришь на торговом? — спросил его с ходу.
— А батар на батарьем мычит? — меланхоличным тоном ответил он.
— Я без понятия. А мычит?
Он хмыкнул: