Дальше случился наплыв пациентов. Койки приходилось ставить в коридоре; все потерявшие надежду, выписанные из других клиник на верную смерть собрались теперь здесь, Ким ходил бледный и растерянный, медсестры сбивались с ног, аппаратура для сложных обследований работала круглосуточно, под наплывом пациентов пали обязательная стерильность и даже обыкновенная больничная чистота, и на всех снимках, анализах и диаграммах было одно и то же: бурная положительная динамика. Как будто сотни врачей по всей стране дружно ошиблись в диагнозах.
Киму не следовало садиться за руль.
Киму не следовало оставлять так надолго молодую, на седьмом месяце беременности, жену.
В полчетвертого утра он закончил описание очередного снимка, снял халат, сделал выбор между женой и здравым смыслом — и поспешил домой, в то время как подмерзшая трасса…
— Ничего страшного, — примирительно сказал его спаситель. — Бывает хуже.
В свете бензинового костра Ким впервые посмотрел на него. Его спаситель оказался мальчиком лет пятнадцати, тонколицым темноволосым подростком в слишком легкой, не по сезону, курточке.
Киму захотелось сесть, и он сел на полосатый бетонный столбик. Машина пылала, костер был виден издалека. «Что, если Арина узнает? — подумал Ким. — Надо позвонить Арине и сказать, что все понятно… то есть все в порядке…» Однако телефон остался в машине, деньги, документы, все осталось в машине.
«Это потому, что я взял слишком влево, — стуча зубами, подумал Ким. — Не надо было забираться на третью полосу. А Арина наверняка спит, сейчас ведь ночь, вернее, глухая грань между ночью и утром…»
— Ничего страшного не случилось, Ким Андреевич, — сказал мальчик.
Его слова доносились сквозь шум огня и стук крови в ушах, Ким подумал, что слова излишни, что любое слово, произнесенное сейчас у бензинового костра, останется пустой шкуркой, звуком. «Ничего страшного не случилось, Ким Андреевич…»
«Чей он сын? — подумал Ким. — Он меня знает, он сын кого-то из знакомых, а может быть, пациентов?»
— У тебя нет мобильного телефона? — хрипло спросил Ким.
Мальчик сунул руку во внутренний карман курточки и вытащил плоскую трубку. Надо же, подумал Ким. Кнопки светились спокойным зеленоватым светом — как солнце сквозь морскую воду.
— Она спит, — сказал мальчик. — А милиция уже едет. Никуда не надо звонить.
Некоторое время Ким разглядывал клавиатуру, пытаясь вспомнить свой собственный домашний номер.
— Кто спит? — спросил он наконец.
— Арина Анатольевна, — мальчик смотрел спокойно и отвечал просто.
— Спасибо, — сказал Ким, возвращая трубку.
— Не за что.
— Нет… Спасибо, если бы не ты…
— Я понял, — мальчик улыбнулся.
Ким посмотрел на то, что недавно было его машиной. Зачем-то пошарил по карманам. Огляделся; трасса по-прежнему была пуста, только где-то очень далеко — на краю света — голосила милицейская сирена.
— Как ты здесь?.. — удивленно спросил Ким.
Мальчик пожал плечами:
— Да так… вот.
— Мотоцикл?.. Велик?.. Ты ведь сын Евгении Яковлевны, нет?
— Нет, — мальчик вздохнул.
— А чей? Прости, я даже не спросил, как тебя зовут…
В этот момент из-за близкого горизонта вынырнули две пары фар и сине-белая мигалка.
Арина спала. У изголовья горел ночник — Аринина дизайнерская работа; задержав дыхание, Ким прикрыл дверь, жестом пригласил спасителя на кухню.
Упираясь пяткой в носок, мальчик стянул с ног мокрые ботинки.
— Чай будешь? — шепотом спросил Ким. — Кофе? Может быть… коньяк?
— Чай, — сказал мальчик, подумав. — Можно вымыть руки?
Через пятнадцать минут они сидели, разделенные клеенчатым красным столом, и на чистых клетках стояли, будто шахматные фигуры, две чашки без блюдец и два блюдца с неровно нарезанным сыром.
Ким смотрел на чашки, видел нежный парок, поднимающийся над палевой чайной поверхностью, и ни о чем не думал. Вернее, думал ни о чем.
— Это важно? — спросил его гость.
— Что? — Ким поднял голову.
— То, что случилось, важно? — спросил мальчик.
— Да, — подумав, сказал Ким. — Если бы не ты, я сгорел бы заживо.
— Вы будете жить до глубокой старости, — сказал мальчик.
— Да, — снова согласился Ким. — Есть такая примета.
— И ваши пациенты будут жить до глубокой старости, — мальчик заглянул в свою чашку.
Ким подумал, что за несколько прошедших недель он мог бы и привыкнуть к ощущению нереальности происходящего. Точнее, к новой реальности, где обреченные выживают, зато здоровых, уверенных в себе людей поджидает бензиновый костер на ровном месте…