Выше второй площадки он подниматься не решил – слишком высоко. Запыхавшись, он стоял, облокотившись на перила площадки и затягивался сигаретой. Вспомнил, что хотел было завязать, но решил, что эта сигарета будет последней. Он обещал себе не в первый раз, и вновь не хватило сил отказаться от приобретенной привычки.
С мостка, расположенного высоко над кронами деревьев, открывался головокружительный вид на окрестности. Вокруг на много километров простирался девственный нетронутый смешанный лес, зеленый волосяной покров Земли; ничего, кроме зеленого колышущегося покрывала. Ни дымки на горизонте, ни трубы или башни. Доисторическое время, снова подумалось Антону. Так и казалось, что над кронами деревьев вот-вот покажется маленькая голова мастодонта на вытянутой шее…
Снизу раздался шум поднимающегося на механической тяге лифта. Он остановился на второй площадке, двери открылись. Антон обернулся. Майор Шалый, задыхаясь и пыхтя, семенил к нему по мачте.
Наконец, толстяк поравнялся с Антоном. Тяжело дыша, он кивнул Антону и тоже закурил, сунув пальцами-колбасками казавшуюся крошечной в них сигаретку в пухлые губы. Отдышка у него была такая, словно майор бегом взбежал по винтовой лестнице, а не поднялся на лифте. Задумчиво, щурясь и чмокая дымившейся папиросой, он принялся рассматривать бескрайний лесной простор перед собой.
– Тяжело стало подыматься на такую высоту.. Когда-то ведь бегал, да только тяжело совсем стало. Знаю сам, что полезно для здоровья, скоро снова начну…
Антон , глядя на толстую шею Шалого, подумал, что курение и подъемы пешком вполне способны когда-нибудь прикончить майора. Маленький сосуд лопнет в мозгу или в шее, и кровь начнет неумолимо заливать мозг, внутричерепное давление будет расти и расти, пока не…
Маленький инцидент, способный свалить с ног слона.
Впрочем, сидячий образ жизни его тоже не оздоровлял. Трудно было сказать, что больше навредит Шалому – оздоровительный бег или постоянное сидение в кабинете под землей по шестнадцать часов в сутки.
Антон с трудом оторвался от апоплексичного командира РЛС. Смотреть на ожирение немолодого человека было неприятно.
– Курить вам надо бросить, Владимир Аркадьевич…
Шалый громко и недовольно запыхтел . У него плохо работала носоглотка. Заложенный нос, неприятность какая, подумал Антон без сожаления.
– Озолотил бы того, кто отучит от пакости этой.. Да только выше воли моей… Теперь уж не брошу никогда…
Помолчали, разглядывая спокойный лес.
– Красота у нас, правда, Антон ? Нравится?
– Да, спокойно так. Тихо…
– Не чувствуешь что-нибудь странное? Непривычное…
– А должен? – Антон недоуменно глянул на Шалого. О чем это он?
Шалый обреченно запыхтел.
– Манит, курва, зовет оттуда. – он мотнул головой куда-то в сторону леса. Что не знаю, но точно манит что-то. Узнать бы, что и откуда… Ночью особенно чувствуется. Поживешь здесь с недельку хотя бы, сам почувствуешь…
– Какой еще зов? – Антон внимательно оглядел в профиль обрюзгшее лицо Шалого. Приехали, что называется…
– Да видишь ли, есть одна вещь странная, которая покоя мне не дает. Люди у нас пропадают, Антоша. Дело странное, непонятное…
Левченко с особенной ясностью внезапно осознал, что злой рок, преследовавший его до сих пор и, казалось, притягивавший к нему несчастья, никуда не делся. Невозможно было избегнуть его на острове в Финском заливе, нельзя было отсидеться за бетонной стеной на Стрелке, и вот теперь, попав на хорошо защищенную РЛС, где наконец надеялся найти покой и тишину, снова почувствовал всю ту же неодолимую силу, распростершую над ним карающую длань. Чувство опасности вновь всколыхнулось в нем с прежней силой. Снова все то же самое…
А Шалый говорил в нос, не замечая смятения Антона.
– До недавних пор все спокойно было. А вот два месяца назад начали люди пропадать. Примерно тогда же я и манок этот в первый раз ощутил. Вышел перед отбоем перекурить, и чувствую, зовет меня кто-то. Не словами, а мысленно. Сердцем, словно бы тянет к себе. Тоскливо, призывно… Есть там что-то, Антон. И не только я один чувствую. Многие ощущают. Особенно те, кто.. ну, по женщине истосковался. А тут все такие. Три года баб у нас вообще не видели, как не истосковаться… А за лесом, понимаешь, есть нечто, что тоску нашу по женщине улавливает и зовет. Не нравится мне это, ох как не нравится.