Даже не умывшись из колонки возле заправки, Левченко торопливо, все время оглядываясь по сторонам, отвязал мотоцикл, заправил его остатками бензина и тронулся в путь. Ему не терпелось добраться до мира живых.
Теперь он ехал по неплохо сохранившейся федеральной трассе М-9, более известной, как "Балтия", идущей из Москвы в Латвию и дальше в Европу. Похоже, незадолго до пандемии дорогу на совесть отремонтировали, покрытие выглядело вполне сносно, и он сразу же увеличил скорость до восьмидесяти километров. Антон не собирался останавливаться вообще, пока не доедет до мира живых, и все же, один раз мотоциклист затормозил.
Километров через десять путник остановился на перекрестке. Слева, у поворота на грунтовку, стоял необычный высокий обелиск – гранитная серая стела, устремившая треугольный шпиль высоко в небо. У подножия стрелы была изваяна группа людей в человеческий рост. Они стояли, взявшись за руки, охваченные высокими языками пламени, словно сгорали на костре. Спешившись и подойдя поближе к постаменту, Антон прочитал выбитые на памятнике бронзовую надпись "Жертвам эпидемии от живых".
На гранитной площадке, между стрелой и каменными людьми, шедшими в похоронной процессии, виднелись засохшие гвоздики.
Антон постоял у цветов , сняв шлем. Затем всмотрелся в застывшие каменные лица людей, застывших в вечной муке.
Через минуту он уже садился на сиденье. Одержимость идеей найти мифического носителя вируса лишь усилилась от увиденной сцены. Найду, во чтобы то ни стало, пробормотал он, трогаясь с места и оборачиваясь на скульптурную группу. Обязательно найду, обещаю вам это. И он верил в то, что сможет.
Антон летел вперед, впившись взглядом в бесконечную серую ленту. Мотоцикл пожирал километр за километром, и расстояние между ним и Новинском стремительно сокращалось…
Сквозь поредевшие деревца уже явственно проглядывали двойные стены города – знаменитые Внешний и Внутренний Периметры. Первая стена, низкая, сложенная из известкового камня, с шапкой колючей проволоки поверху, была на расстоянии от второй, внутренней, бетонным монолитом возвышавшейся над первой. Длинное веретено дирижабля серой тушей висело в небе над городом на высоте пары километров.
Резко повернув вправо на вильнувшей дороге, Антон отвлекся от серого полотна шоссе, желая получше разглядеть величественные стены. Именно поэтому он с сильным запозданием заметил шиповку, разложенную поперек асфальтового полотна. Кто-то заботливо перекрыл подступы к городу. Шипастая ленточная змея покрывала и дорогу, и обе обочины. Времени на разворот у него уже не оставалось, как и на полноценное торможение. Впрочем, Антон все-таки начал тормозить, одновременно инстинктивно крутанув рулевую вилку вправо, и это все, что он успел сделать. Колеса проехались по шипам, засвистел выпускаемый из шин воздух, и мотоцикл повело. Продолжая уклоняться вправо, мотоцикл уже заваливался на бок. Антон вылетел с сиденья и по инерции пролетел десяток метров вперед. Крепко, с хрустом он ударился об асфальт головой, защищенной шлемом. И наступила темнота.
Первое, что Антон увидел, очнувшись- тусклый свет желтой лампочки на потолке просторной избы-сруба. Перед глазами плавал туман, разноцветные пятна, до головы было невозможно дотронуться, к тому же слабость была такой, что он не мог пошевелиться. В какой-то момент ему вдруг показалось, что рук и ног вообще нет.
Он скосил глаза в сторону и разглядел сквозь туман боли, в котором он плавал, молодого парня, сидящего у окна за грубым деревянным столом. Кажется, окно было вместо стекла затянуто полиэтиленом. Парень что-то писал. Попробовав повернуть в его сторону и голову, Антон застонал от пронзившей ее боли. Молодой человек заметил, что Антон пришел в себя, бросил ручку и подошел к кровати.
Парню был лет двадцать с небольшим, не больше. Веснушки, курносый нос и черные волосы ежиком. Чем-то он был похож на самого Антона.
– Ну что, очнулся, лихач? – весело спросил он у больного, подойдя к лежаку.
– Пить.. – прохрипел Антон. Кажется, во рту была Сахара.