– Удачи, ребята. Левченко, во всем беспрекословно слушайся Васильева. Он опытный боец, так что держись его. Васильев, ты за главного. Если не будешь постоянно на связь выходить, на губу сядешь, учти. Мне твое разгильдяйство уже поперек горла встало!
– Понял, понял…- отмахнулся Димка. – Все будет в порядке.
– Почему Щербак был у меня полчаса назад? Почему тебя каждый раз надо ждать? И ты, Левченко…
– Дядь Петь! Все понятно…
– Ох, Васильев, Васильев…
Приятели спустилась на улицу, прошли по Университетской набережной к парому.
Летающий паром был построен еще лет двадцать назад для транспортировки через Неву наиболее тяжелых грузов, не предназначенных для транспортировки по мостам. Возвышался он огромной металлической буквой П между частично обрушенными Благовещенским и Дворцовым мостами, упираясь в проспект Декабристов. Деньги в строительство парома были вложены колоссальные, но использовался он редко, что вызвало бурю обвинений в коррупции и близорукости заказчиков строительства. Так или иначе, паром был построен, и сносить его, конечно, никто не собирался. Теперь , после пандемии, он стал единственным, хотя и не очень удобным, средством транспортной связи с Адмиралтейским островом. Других путей сообщения у "стрелочников" с другими острова не было, если не считать двух катеров, включая и тот, на котором приплыл Антон.
Щербак уже закатил БРДМ, окрашенный в зеленоватый пятнистый цвет, на грузовую платформу, и протирал тряпкой ветровое стекло машины, и без того идеально чистое.
Михайлов, пожилой механик, нетерпеливо переминался возле платформы. Завидев Левченко с Васильевым, он заволновался.
– Давайте, хлопцы! Сколько вас ждать!
И убежал в аппаратную.
– Опаздываете, голубки… – Щербак глянул на парочку мельком.
– Да пошел ты… – проворчал Димка, открывая дверцу БРДМ.
Он сел рядом с водителем на переднее сиденье. Антон примостился сзади, у пулеметной турели.
Раздалось гудение, лязгнула лебедка, платформа ожила и начала движение над рекой. Всего несколько минут, и платформа мягко стукнула о причал между Английской и Адмиралтейской набережными. Недолгая переправа через реку кончилась. БРДМ, тихо шурша покрышками, съехал с платформы, которая через минуту начала плавное движение обратно в сторону Васильевки.
Город безмолвствовал. Желто-серые опустевшие коробки домов скорбно мокли под затяжным питерским дождем – низко нависшие пепельные небеса оплакивали умирающее человечество. Однако, город не походил на гигантского поверженного великана, или на безжизненные древние руины. Нет, правильнее было бы назвать его одной огромной ловушкой, раскинувшей манок на многие километры и поджидающей жертвы. Здесь все же была жизнь, установившая для всех живых существ новые, звериные законы. Охотник или зверь – две категории, на которые делились животные, обитавшие в городском заповеднике…
Здесь, в городе, Дима был в своей стихии. Он знал каждую улицу в центре Питера и сразу взял командование в свои руки.
– Так, Серега! Давай дуй по Декабристам, потом не пересекая реку, свернешь на набережную Мойки и дальше по Фонарному езжай. По Вознесенскому не проедем, там стены двух домов обвалились на мостовую, лучше объехать. После Грибоедова снова поедешь по Вознесенскому, потом на Московский свернешь. Вроде там нормальная трасса.
Щербак глянул на него недовольно, но ничего не сказал. Васильев лучше знал дорогу, часто бывал в разведке.
Машина двигалась небыстро , объезжая кучи мусора и ржавые остовы автомашин, которыми в изобилии были завалены мостовые. То и дело колеса хрустели, раздавливая очередной скелет. Люди, животные- трупы лежали на каждом шагу…
Антон содрогнулся, разглядывая Исаакиевский Собор в левое обзорное окно. На площади Декабристов перед по-прежнему величественным, но каким-то уж очень серым и мрачным зданием, возвышались несколько рядов виселиц с болтающимися в них мумиями. У входа на в Собор на ступенях лежало множество дочиста обглоданных желтоватых скелетов. Антон отвернулся. Его замутило от этого зрелища.
Он помнил Питер совсем другим. Много лет назад, еще в детстве, он был в Питере. Гулял именно здесь, по красивой ухоженной площади перед Исаакиевским Собором. Он мало что запомнил. Помнил, что поднимались с папой и мамой высоко-высоко на Исаакий, на саму колоннаду, откуда открывался потрясающий вид на зеленую площадь. Помнил солнце, лето, было жарко, но временами внезапно налетал холодный ветер; кстати, приезжие одевались теплее, чем местные. Конечно, были толпы гуляющих туристов – немцев, итальянцев, французов, шумно жующих жвачку и громко перекликивающихся на непонятных языках. Отец сказал Антону, что для иностранцев билет в Собор стоит в пять раз больше, чем для русских. Антона это так сильно удивило, что факт врезался в память и всплыл именно сейчас. Сейчас эти праздничные воспоминания казались нарезкой кадров из фильма-сказки. Слишком уж отличалась действительность от детских обрывочных воспоминаний…