– Вылазь! Живо!
Снова копошение, шорох. Какой-то неясный звук, словно диван чуть сдвинули с места.
Димка обошел слева диван и осторожно, выставив вперед карабин, заглянул за диван. Там, между балконной дверью, шторой и спинкой дивана, съежившись в комок, тряслось насмерть перепуганной человеческое существо. Крупная дрожь сотрясала выставленную вверх узкую тощую спину в выцветшем халате, голову существо прикрывало дистрофичными иссохшими руками. Рукава халата спадали с рук, обнажая тонкие сморщенные плети. Это был старик, от которого остро воняло потом.
Дима присвистнул, разглядывая человека.
– Эй, отец! Не бойся, мы не причиним тебе вреда! Ты кто?
Голова зашевелилась. Боязливо повернулась вверх, прищурено лизнув взглядом из-под пенсе пришельцев. И снова отдернулась.
– Говорю же, вылезай! Мы сюда только ночевать пришли.
– Давай уйдем. Он же насмерть перепуган! -предложил Антон.
Оба отошли на пару шагов, остановившись рядом со Щербаком.
– Не больной? – вопросительно шепнул тот, словно боясь громким голосом напугать старика еще больше.
– Вроде нет. Боится только.
Человек понемногу приходил в себя. Он все еще прятался за диваном, но, уже оправившись от первого испуга, жадно разглядывал визитеров, высунув из-за спинки голову. Насколько можно судить в полумраке, ему было не меньше шестидесяти. Одет человек был в халат и пижамные штаны. Полы халата разошлись в стороны, обнажая тощее желтое туловище, поросшее седыми волосами на груди. На голове человека торчал взъерошенный пук седой шевелюры – все, что осталось от растительности на черепе. Нервически стиснутый рот, округлившиеся и несколько навыкате глаза под древним пенсне, дрожащие пальцы, теребившие и щипавшие спинку дивана.
– Мы здесь только на одну ночь, отец. С рассветом уйдем, – сообщил Дима, усаживаясь на обнаруженную табуретку. Антон и Щербак тоже сели – на деревянный журнальный столик.
– Вв-ы… ввв-ыы… – голос старца дрожал, он заикался, он протянул высушенную правую лапку к пришельцам, но боязливо отдернул.
– Мы с Васильевского острова. Там живут люди. Выжившие. Кто вы такой?
– Да-да-да… Я.. ссся-дду.- он заикался, шаря рукой позади себя, нащупывая сиденье дивана. Оторвать взгляд от людей он не мог. Наконец, он сел, продолжая испуганно таращиться из-под круглых очечков на пришельцев.
– Как вас зовут? – Дима прислонил со стуком автомат к серванту, очевидно решив, что старика нечего опасаться. От звука старик подпрыгнул на диване.
– Да успокойтесь вы, наконец! Вам нечего опасаться! – досадливо воскликнул Антон.
– Да, да. Конечно. Извините меня.. Это так .. внезапно… Я думал… – голос у старика наконец прорезался. Он все время трогал свое пенсне, словно желая убедиться, что оно на месте.
Старик подвинулся на диване, словно освобождая место кому-то невидимому. В его взгляде страх видимо сменял место подозрительности.
– …Я Павел Матвеевич Краснопольский. Филолог. Преподаватель в Университета Герцена… Бывший… – поправился он, словно бы университет еще мог принимать студентов.
– Филолог? Давно я тут вашу братию не встречал… Забавно… – усмехнулся Щербак, присматриваясь к старику.
– Простите.. Простите.. я уж думал, вы … по мою душу пришли… – перешел он на шепот. – Ох, да что я сижу.. Извините меня… – Старик поднялся, запахнул наконец хлястиком халат и принялся шарить на подвесной полке, то и дело оглядываясь на нежданных гостей. Потом достал оттуда свечи в канделябре, вынул спички из кармана халата и зажег пять свечей, полностью задернув штору. Стало немного ярче. Неверный огонек свечей колебался, отбрасывая длинные тени на лицо старика, отчего оно вдруг стало напоминать лунный кратер, косо освещенный Солнцем. Призрачные тени метались по потолку и стенам, словно мелкие бесы.
– Давно тут живете?- спросил Щербак.
– Всю жизнь, молодой человек. Жил, живу и помру здесь. Никуда я не пойду, да и некуда уходить…
– Слушайте, как же вы тут выжить сумели? Ведь семь лет прошло! – воскликнул Левченко, в голове которого никак не укладывалась мысль о том, что кто-то еще может жить в своей квартире.
– Да вот так и живу… – старик тронул пенсне. – Консервы были у нас, соленья всякие.. Валентина Игоревна.. Жена моя .. Царствие ей Небесное.. Закрывать консервы очень уж любила.. Я ей говорил – ботулизм разводишь, не надо. Голод сейчас, что ли? В магазинах продуктов валом… Смеялся.. А потом эпидемия началась, вот банки ее и пригодились..