Решившись, Русинов отпер засов на дверях Биржи, отворил дверь и они вышли из здания. Стоявшие в десятке метров шатуны забеспокоились, зашевелились. Они прыгнули было к людям, но тут же отпрянули – Русинов врубил огнемет. Он водил вправо-влево струей пламени, держа шатунов на почтительном расстоянии, шарахавшихся от яркого пламени. Огнеметчик, Антон и Павлушка, по-прежнему находившийся в полуобморочном состоянии, которого пришлось поддерживать, чтобы не упал, медленно продвигались вперед, к катерам на лужайке, покачивавшимся на пристани , а огромная толпа нелюдей двигалась за ними, образовывая пустое кольцо вокруг бушующего пламени огнемета.
Антон, судорожно вцепившийся в карабин и водивший дулом по рядам окружавших их тварей, поддерживал Павлушку и старался не отставать от Русинова, готовясь открыть стрельбу в любом момент. Он вновь и вновь повторял про себя молитву.
"Я – капля воды, путешествующая по Вселенной. Во мне отражается всё, что меня окружает, но я ничего не принимаю в себя, оставаясь такой же прозрачной, чистой и отстраненной…"
Наконец они дошли до катера. Антон забрался в него, усадил на сиденье Павлушку, похоже, не понимавшего, что происходит, и завел мотор, коснувшись пальцем панели зажигания. Он хотел было пожать руку Русинову, но он стоял спиной, и руки были заняты руки огнеметом, распускавшим вокруг огненный цветок.
– Чего ждешь, Левченко? Отчаливайте! – Русинов сердито обернулся через плечо.
Антон отвязал трос, завел мотор и задрожавший всем корпусом катер взял курс на восток. То и дело он оглядывался назад через плечо. Освещенный пламенем, Русинов медленно пятился назад, к Бирже, водя из стороны в сторону огнеметом. Шатуны двигались вслед за ним, как загипнотизированные, уставившись на огонь, но не решаясь приблизиться. Внезапно что-то произошло и пламя погасло. Кажется, Русинов оступился, палец сместился с гашетки. Огонь через мгновение снова вспыхнул, но было уже поздно. Кто-то прыгнул ему на спину сзади. Русинов вновь снял палец с гашетки, пламя окончательно потухло. Толпа кинулась на него в темноте. Раздался крик боли, сразу же заглушенный тысячекратным воем обезумевшей толпы, заполучившей добычу.
Антон отвернулся; слезы застилали глаза. Пути назад не было. Под доносившуюся сзади автоматную пальбу и вой мертвяков он плыл к Ладоге , не подозревая, что видит Питер в последний раз в жизни…
Шум пальбы остался далеко позади, мягко угаснув в тиши ночи, Антон плыл и плыл по бесконечной ленте Невы. Краны Октябрьской набережной остались позади, "Александр Невский", все так же накренившийся в сторону, молча попрощался с ним, наконец, катер миновал старый мост КАД. Павел крупно дрожал, по щекам все еще текли слезы – он был в шоке.
Глава VIII
На юг
Антон очнулся от муторного забытья. Его продирала жуткая дрожь; от некомфортной ночевки на сиденьи катера тело ныло. Над Невой стелился сырой утренний туман. Тучи разошлись впервые за много дней, теплые лучи солнца уже кинули отблески на воду. Утро было свежее, чистое, ничто здесь не напоминало о кошмаре ночи.
Он потянулся, треща суставами, встал и осмотрелся. Справа тянулись развалины Шлиссельбурга, впереди на острове виднелись конические крепостные башенки Орешка, древней крепости, сначала бывшей владением Новгорода, затем перешедшей к шведам и позже отвоеванной Петром I. Как и приказывал Русинов, Антон остановился именно в этом месте, у крепости, перед выходом на Ладогу, казавшуюся отсюда морем. Тихая, спокойная гладь, ни малейшего признака жизни. Оставалось только ждать.
Павлушка в своем подростковом сером пыльнике крепко спал на сиденье, беспокойно подергиваясь во сне, приглушенно вскрикивая. Яблоки глаз бегали под закрытыми веками. Бедняга, досталось же ему…
Глянув на часы, Антон достал из рюкзака ветчину, галеты, запил их водой из фляжки. Умылся, зачерпнув пригоршнями воду из Невы. Снова уселся на скамейку и принялся ждать. Солнце взбиралось все выше и выше, бедняга спал, а ожидание мучило Антона все сильнее. Сколько же им придется здесь прождать?
Несколько раз он порывался отправиться на север, к Коневцу, но вспоминая указания Русинова, удерживался от этого шага. Снова садился на скамью. Вставал, ходил взад-вперед по катеру, считая шаги, снова садился и ждал. Антон начал терять надежду.