Панфилыч, уже успевший расположиться отдохнуть, приподнялся и стал смотреть на реку. Показался из-за поворота Михаил, за ним на лодке с двумя моторами Гамлин. Сзади идет, чтобы «преступник» не сбросил в воду груз.
Вышли на берег.
– Здорово, Панфилыч, инспекция вернула!
Из гамлинской лодки Вольгуев вылезает, спал под шубой, незаметно его было.
Гамлин заставляет бочонки разбивать.
– Вы везете под рыбой браконьерское мясо! И все!
Сила у инспектора, пусть сам и выбивает.
Оно и верно, раньше, все так делали. Берут рыбу в полиэтиленовый мешок, под нее, тоже в полиэтилене, летнее браконьерское мясо, подсоленное, вяленое, так и везут в бочке, будто все рыба. Кому придет в голову под рыбой мясо искать! Подкоптить еще – прекрасно сохранится.
Стукнул кто-то. Тот же Поляков, ненавистник.
Разбивает Гамлин донышки. Тузлук потек, рассол. Гаврюха под горячую руку все три бочонка расколотил. Посбивали обруча – ошибочка выходит! Ну, Гаврюха, Гаврюган, и все тут!
Нет мяса!
Гамлин не попускается, щепотку берет из лодки, мерку, давай хариусов мерить. Небывалое дело! Зуб у него на Панфилыча более медвежьего. Перемерял хариусов, сотен пять. Нестандартных сто штук, мерочка миллиметр в миллиметр. Нестандартных в одну сторону откидывает, стандартных в бочонки. Накидал на хороший штраф.
Панфилыч чаек попивает остывший, на разорение спокойно смотрит, в кострик поплевывает, на Мишу поцыкивает:
– Не шевели его, пусть. Не шевели!
Миша-то Гамлина уговаривал, уговаривал: нету мяса, не бей бочонки.
Гамлин намерял, победно улыбается.
А чего Гавряга улыбаешься, башку-то куда сунул?
Поставил Панфилыч кружечку.
– На-ка, Вольгуев, приобщи к акту! Сеточки наши приобщи. – Вольгуев берет. – Вот и вези их вместе с нестандартной рыбой и актом. Сети казенные? Что нам эти сети дают – то мы и берем.
– Сети-то казенные!
– Рыба нестандартная!
– А сети стандартные?
– Ага…
Гамлин сдуру посмеивается, а того не понимает, что он теперь не против Панфилыча попер, а против промхоза. Во как Ухалов-то его развернул! Два человека – браконьеры, а если пятьдесят? Ну, тогда инспектор получается дурак!
А если взять в расчет, что Гамлин имел срок два года да год из них сидел за драку?… По инспекционной должности отнимал орудия лова и ударил кого-то в ухо. Ухо оказалось шибко волосатое, пришлось ему покориться и отсидеть за превышение власти.
Знать надо, в какое ухо бить, а в какое – извините, пожалуйста!
Сообразил Гамлин, хотел было отступиться: черт, мол, с вами, проверил – имел право, ловите дальше. Но тут Панфилыч уже взял его за горло.
Садится и диктует Михаилу встречный акт!
Распишитесь, мол, такие-то орудия лова, столько, мол, рыбы перемеряли, испортили. Михаил пишет, во все горло хохочет!
Рыбалку остановили, поехали вместе в Нижнеталдинск.
Гамлин на телефон в областную инспекцию звонить, а Ухалов в контору да в суд.
Гамлин его на улице встречает: «Как так в суд?»
– А очень просто. Ты рыбалку сорвал, продукцию испортил. Она теперь не тем качеством идет. За шесть дней рыбалки должен будешь оплатить нам простой.
По сто рублей в день на человека – вынь да положь! Это где же у инспектора такие деньги?
Завертелся Гамлин, а помочь ему никто не хочет. Ведь грозился он все районное начальство переловить и на одном суку повесить за браконьерство? Грозился! По пьянке, правда. Но никого не поймал, а только одного директора слюдфабрички, а тому пузану что? Оплатил штраф за косулю и знать больше ничего не знает. Ехал как-то на своем «газике», да нарочно по луже как даст! Так все окна Гамлину и залил грязью. Понравилось. Шофера спрашивает: «Лужа там есть или высохла?» – «Есть». – «Ну, поехали на обед!»
Как лужа после дождя накопится – инспекторские окна в грязи.
А не борись с сильным, не судись. Тем более если ты на этом деле психованный, на охране то есть всей природы!
Он же точно, со сдвигом. Соберет в клубе лекцию, плачет, разливается. Птички, мол, рыбки, окаянные браконьеры! Особенно вот про биологическую пустыню начнет рассказывать, аж дрожмя задрожит весь, затрепещет! Потомкам, мол, надо жить, поколениям наших будущих детей! Прямо за всю страну он в ответе получается.
А ты не кипи! Не кипи! Страна не пропадет, она большая! Вон сколь земли, небось ни у кого на свете столько нету! Питайся себе тихонько, а уж потомки пусть за себя думают, правильно, нет? Патриот, понимаешь! Бегает, за руки хватает, спасает зверей. А он, зверь-то, поеный-кормленый? Все народное? Так, нет ли? Так? Так? Ну, дак то-то!