У меня в тот день было отличное настроение, в театре дела были не ахти, но зато мне позвонил кинорежиссёр, и предложил сняться в фильме.
Я успела с ним встретиться, мы поговорили, он показал сценарий, я дала согласие, и подписала контракт.
Меня переполняло счастье, и я даже позвонила матери, чего обычно не делаю. Я никогда не докладываю ей о событиях в моей жизни, и поехала домой.
Но дома я застала мужа и свекровь, Эдик вздыхал, а Ксения Михайловна причитала.
- Они просто идиоты! – услышала я её резкий голос, едва переступив порог квартиры, - не волнуйся, милый, тебя в конце концов оценят, поймут, насколько ты гениален. А какие ты стихи о Ленине написал! Они просто божественны! Ты лучший!
- Конечно, мамочка, я лучший, - вторил ей Эдуард, - просто издательствами владеют неграмотные люди, и они не понимают настоящую литературу. Но ничего, я не расстраиваюсь, я просто буду дальше писать. Может, мне попробовать себя в прозе?
- Правильно, давай, напиши хороший роман. Про свой завод, или о революции, на какую-нибудь правильную тему.
И Эдик занялся романом. Конечно, я в глубине души надеялась, что он не будет заниматься глупостями, и писать чушь о Ленине, но я ошиблась. Влияние маменьки оказалось слишком сильно, он завалился бумагами, писал, писал, и в итоге рукопись была готова. Он зачитывал отрывки, а у меня челюсть уезжала в бок.
Он действительно написал о Ленине, и это больше смахивало на учебник публицистики, к тому же он писал нудно, находил в словаре слова, и цеплял их не к месту.
Даже если педагоги в школе решили бы углубиться в Ленина, и рассказать детям о вожде, они бы ни за что не взяли сей труд. Почему? Во-первых, Эдик написал неудобоваримую бредятину, боюсь, в ней даже профессор бы не разобрался, а во-вторых, он не умел писать.
Когда он в первый раз стал зачитывать нам своё творение, я поперхнулась, и попыталась указать ему на его ошибки, но налетела на Ксению Михайловну. Вернее, она пошла в бой на меня.
- Не смей поправлять моего сыночку! – гневно воскликнула она, - Эдик гениальный мальчик, а ты бездарная актриса. Снимаешься в каком-то тупом сериале, и снимайся дальше, а гениальных не правь.
Я вздёрнула бровь, и уже хотела ответить какой-нибудь резкостью, но передумала. Фиг с ней, не хочу ругаться.
Но, чем дальше в лес, тем толще партизаны, и я стала зевать. У народу в тот день у нас собралось немало, и все видели, что я об этом всём думаю, поняла, конечно, и Ксения Михайловна, и закатила мне скандал.
Поругались мы конкретно, а Эдик потом отнёс рукопись в издательство. Он постоянно туда названивал, спрашивал, когда же его издадут, получал какие-то невразумительные ответы, а потом к нам пришёл сотрудник издательства.
Ксения Михайловна обрадовалась, и приняла этого сотрудника, как дорогого гостя, но ничего утешительного он не принес.
- Рукопись – полнейшая чушь, - без обиняков заявил он, - Эдуард Филиппович, может, вам написать криминальный роман? Или красивую сказку о сверхъестественном?
- Что вы сказали? – заорала Ксения Михайловна, - вы предлагаете моему сыну размениваться на такое?! Мой сын гениален, и он должен писать настоящие произведения, а не дешёвые книжонки.
- Как хотите! – встал с места редактор, - но имейте в виду, мы не будем печатать такое. За ЭТО мы ничего не выручим, сейчас не то время. Если желаете, можем издать за ваш счёт, раз квартиру в таком районе имеете, значит, в состоянии
оплатить тираж. Кстати, если уж на то пошло, то я вам посоветую, Эдуард Филиппович, поступить в Литературный институт. Вы абсолютно неграмотны, и не умеете составлять
предложения.
- Что вы сказали? – посерела Ксения Михайловна, а я в испуге юркнула на балкон, и понеслось.
Бедный редактор вылетел из квартиры, как пробка из бутылки с шампанским, а потом свекровь кинулась на меня.
- У тебя есть деньги, я знаю точно, - втащила она меня на кухню, - на счету несколько миллионов, и драгоценностей прорва. Порядочная женщина брильянты не носит, продай, и пусть напечатают книгу, - и я вдруг обозлилась.
- Не собираюсь я ничего продавать! – ледяным тоном ответствовала я, - и не собираюсь издавать тот бред, который написал Эдуард. И прав редактор, вашему сыну нужно поступить в институт, он не умеет излагать мысли.
- Ах, ты, выскочка! – взвизгнула свекровь, и попыталась вцепиться мне в волосы, - завидуешь моему гениальному сыночку, помочь ему не хочешь! Дрянь!
- Я бы ему помогла, если бы он действительно был гениален, - зашипела я, - ему надо пройти шестилетнюю высшую школу, научиться письму, а потом только романы писать.
- Бездарная актриска! – заорала в голос Ксения Михайловна, - идиотка! Мой сын гениален!
Фраза – мой сын гениален – уже успела набить оскомину, и я несказанно обозлилась.
- Это ваш сыночка – бездарь! – заорала я в ответ, - покиньте мою квартиру! Я не собираюсь кидать деньги на ветер! Убирайтесь!
Скандал был грандиозный, мы орали так, что стены тряслись, а с потолка сыпалась штукатурка. Соседи даже вызвали милицию, которым я потихоньку сказала, что квартира не моя, позвонила сестре, и попросила приехать.
А о том, что я абсолютно нищая, милая свекровушка узнала только на суде, а Эдик был таким подавленным, что мне было даже его жалко. А вот Ксения Михайловна откровенно бесила.
Желая её позлить, я заявила на вопрос судьи, что не хочу жить с импотентом, который к тому же совершенно бездарная личность.
Думаю, дальше продолжать не стоит, скандал, вопли, и отсуженная в мою пользу дача Ксении Михайловны.
Только потом, когда всё закончилось, развод, и раздел
имущества, я подлила масла в огонь, рассказав свекровушке, что наставила её сыночке ветвистых рожек.
Та я ещё особа, но и она хороша, лично мне даже в голову не придёт озоровать над Анфисой Сергеевной, она такая милая, добрая, и чуткая. Я даже представить себе не могла, что свекровь будет меня так любить, как будто я с ней одной крови.
Я закрыла глаза, слушая, как шумит дождь, а строки рождались в голове, и маячило лицо Димы, словно воочию, и я явственно чувствовала, что жажду писать. Писать стихи, лирику, любовную, пейзажную. Ощущение садомазохизма не покидало, если бы не было Димки, вообще, в реальности, я могла бы просто изливать несбыточные мечты.
Бумага всё стерпит, от неё не убудет. А мечты...
Нужно просто ставить перед собой цель, и идти на абордаж, не сходя со своего пути, и до конца.
Откинув в сторону блокнот и ручку, я вдавила педаль газа, и помчалась в Крыницу. Надо ещё успеть спрятать подлинники, есть у меня одна идея, правда, подкинул мне её в своё время Димка. Никогда не прятать предмет в предмет, который можно перенести. И я неслась с предельно допустимой на этой трассе скоростью, въехала в курорт, и лихо затормозила около дома
Вильчинских.
Заперев машину, я аккуратно, чтобы никто не видел, вошла в дом, и прокралась в комнату. Макса не было, я задвинула щеколду, и взяла перочинный ножик.
Я знаю точно, что стена эта из гипса, за ней кирпичная, а между стенами полость. Дом имел иную планировку, а потом
Казимир достраивал помещение, когда приобрёл клиентуру, и стал расширяться. Но, чтобы провести всюду горячую воду, канализацию, и прочие коммуникации, пришлось посередине дома сделать вторую стену, и с проёмом, и через неё вести трубы. Арматура тут старая, если не сказать – старинная, и, как следствие, Казимир столкнулся с кучей проблем.
Вообщем, за этой стеной основательный капец, поппури из труб разного калибра, и мешочку там самое место.
С трудом отодвинув кровать, я воткнула ножик в стену, ободрала обои, раздолбила весь гипс, засунула туда мешочек, а потом заклеила прореху, и пододвинула кровать. Благо, у
Казимира имеются ещё обои, и теперь ничего не было видно.
Довольная, я огляделась по сторонам, и засунула подделку в старый абажур, решив не мудрить. Лампу сразу же разобьют, когда начнут поиск, а бумаги припрятаны за стеной, вместе с драгоценностями, никто ничего не узнает. Во всяком случае, пока у нас тут тарарам творится.