- Духовой, - пояснила я, - а сам изображай дирижёра, а в зубах белую розу держи, и встань на одно колено. Вот это очень романтично.
Макс озадаченно посмотрел на меня, и задумался. Похоже, я сделала порядочную брешь в его мужлановской броне. С тех пор, как мы женаты, он стал другим. Более чутким, и более романтичным. Научился видеть и понимать, чувствовать, главное.
- А ещё делать красивые подарки? – спросил вдруг Макс.
- У тебя с этим плохо, - усмехнулась я.
- Это почему? – не понял он.
- Потому что ты даже не можешь запомнить мои пристрастия.
- Почему не могу? Ты довольно эксцентричная, умная, начитанная, в еде капризная, любишь экзотические блюда, ужин при свечах. Ванну с лепестками роз и шёлковые бельё. Шампанское обожаешь, брют и сладкое, сластёна, любишь читать.
- Ты забыл, что я ещё животных люблю, - напомнила я, - а ещё я родилась при ярких лучах солнца.
- И что из того? – округлил глаза Максим.
- Да ничего, - усмехнулась я, - только Димка в своё время мне кулон на день рождения подарил. Крупное солнышко, стилизованное под изображения в былинах, с
лучами – треугольниками, и высеченным лицом. Весёлые глаза, и круглый рот, а в вазах стояли декоративные подсолнухи.
- Опять эта тень отца Гамлета из Испании, - Макс скрипнул
зубами, - сколько ты будешь мне о нём говорить?
- Мужчины такие странные, - вздохнула я, - этот мафиози одновременно мужественный и романтичный, а другой мужчина, который сейчас рядом со мной, хоть и мужественный, но романтики ему не хватает. Милый, мне нужен честный и добрый, а не этот ганстер. Ты мне нужен, - развернулась я к нему на все сто восемьдесят градусов, - просто мне иногда хочется романтики, а ты на красивые жесты не способен.
- Я не способен подарить кулон в виде ошеломлённого солнца, и декоративные подсолнухи, потому что моя любимая родилась в лучах утреннего солнца, - покачал головой Макс, - это ж надо было додуматься! Надо подумать, что ты ещё любишь, - пробормотал он, а мне стало смешно.
- Милый, оглянись вокруг.
- А что вокруг?
- Вокруг море!
- И что из того? – не понял этот тугодум, и на место веселья во мне появилось раздражение.
- Ничего, - недовольно буркнула я.
Ему никогда не придёт в голову подарить мне репродукцию Айвазовского, или что-нибудь в этом роде, потому я предпочла не развивать тему.
Он и так чувствует себя не в своей тарелке, я его задолбила.
Наши дни в Морской Крынице подошли к концу, я отослала Генриху по электронке повесть, и подошёл день отъезда.
Я успела набрать ещё целую гору янтаря, а Макс так орал, что стены тряслись, а я через своих польских знакомых договорилась перевести янтарь в Россию.
С Крыськой я знакома с детства, мы с ней ходили в один класс на занятия фортепиано, и подружилась с её ещё детсадовской подружкой, Юлитой. Последняя обучалась игре на арфе, и в тот момент мне ужасно хотелось научиться играть на этом инструменте. У меня было какое-то благоговение перед арфой, лирой, и теорбой из-за пристрастия к греческим мифам.
Юлитка давно уехала в Данию, и отлично там устроилась, играет в оркестре, и добилась успеха в своих музыкальных начинаниях.
Что касательно Кристины, то она вернулась в родную Польшу, устроилась преподавателем в школу музыки, и именно о ней я вспомнила, когда встала проблема с янтарём. У Криськи была знакомая проводница, и я хотела попасть в её смену.
Я съездила к Кристине домой, прихватив три бутылки красного, мы с ней поболтали, выпили, потом она позвонила
Мажене, проводнице, и через полчаса мы пили втроём.
Трёх бутылок уже было маловато, я сбегала за ещё тремя, но мы даже и не опьянели.
Вот в чём разница между алкоголиком, который лакает самогонку, а потом на себя не похож, и интеллигентными девушками, распившими на троих шесть бутылок благородного бургундского. Мой дед любит выпить водки, настоянной на апельсиновых и лимонных корочках, но у него это целый церемониал.
Тётя Аля всегда варила для него кислые щи, неизменно на свинине, он садился за стол, и делил одну стопку на четыре раза. Говорил о высоком, о философии, о религии, и слушать его было занятно. Типичный русский интеллигент.
Кстати, говоря, о подавляющем в наше время население алкоголизме, и о том, что все твердят, будто русские всегда пили, то я с уверенностью заявлю, что это полнейшая чушь.
В этом виноват Петр Первый, это он завёз в страну крепкие спиртные напитки, желая пополнить казну, а теперь, наверное, в гробу ворочается. Будешь ворочаться, когда буквально пустил страну под откос.
Ведь испокон века у нас пили слабое спиртное, и только по
большим праздникам, а в остальное время работали.
Русские напитки – это медовуха, сливуха, плодово-ягодные вина, и прочее.
Потом Макс приехал за мной, ещё не хватало сесть за руль, выпив, так и прав могут лишить в два счёта, и мы вернулись в Крыницу. Тем же днём я приобрела билеты на поезд, и мы стали собираться.
Уезжали мы под дождём, и Ядвига в нагрузку мне наложила полную сумку всякой всячины.
Копчёную рыбку, трёхлитровую банку икры, кабаньей тушёнки, которую она варит сама, и прорву тому подобной снеди.
В результате мы встали перед проблемой, как всё это увезти,
и ничего не испортить.
Возвращались мы вчетвером, оказалось, что Яцек с Машей купили билеты на этот же поезд, и мы специально поменялись с пассажирами, чтобы ехать вместе.
- Ты озадаченная, - сказал мне Максим, когда мы сидели с ним за столом в вагоне-ресторане, - что случилось?
- Пока ничего, - мотнула я головой.
- А что должно случиться?
- Я думаю, - вздохнула я, - знаешь, бывает, знакомишься с людьми, находишь с ними общий язык, а выясняется, что этот человек – порядочная скотина.
- Ты это о чём? – не понял мой супруг.
- Я тебе всё объясню, - улыбнулась я, - лучше закажи мне шампанского, розового.
- А тут есть такое? – изумился мой любимый.
- Тогда брютика.
- Сейчас организуем, - и он подозвал официантку, та кивнула, и принесла бутылку.
Макс разлил игристое вино по фужерам, я взяла бокал, и посмотрела на бегущие пузырьки, поднимающиеся на поверхность. Отпила, чувствуя, как пузырьки покалывают язык, и взяла виноградинку. Вкусно.
Макс подлил мне ещё шампанского, и вдруг телефон, лежащий на столе, сначала завибрировал, а потом зазвонил. Я машинально глянула на дисплей, увидела номер матери, и нажала на кнопку приёма.
- Слушаю, - сказала я с тяжким вздохом, прихлебнув шампанского.
- Ты вроде бы была на отдыхе, - зачастила маман, - чего голос такой усталый?
- Не выспалась, за янтарём лазала.
- Подаришь несколько янтаринок? – засмеялась маман.
- Посмотрим, - усмехнулась я, - а зачем ты звонишь? Ведь не затем, чтобы янтаря попросить.
- Встретить тебя хочу, - пояснила она, - я тут с Глебом разговаривала...
- Отстань! – рявкнула я, - ты-то чего лезешь? К твоему сведению, этот упырь памяти человека лишил!
- Не поняла, - ошалела маман.
- Не надо ничего понимать, - охолонула я, и дала задний ход, - у меня деньги кончаются на мобильном.
- Хватит врать! – рявкнула на том конце провода маман, - ты меньше тысячи на телефон не кладёшь! Не увиливай от разговора! Вторую « симку » тебе издательство оплачивает! Кого Димка памяти лишил? – и я недрогнувшей рукой сбросила звонок.
Телефон зазвонил вновь, но я скинула звонок, и отключила мелодию на телефоне, а заодно и вибрацию.
- Я не понял, - посмотрел на телефон Максим, - вот это сейчас что было вообще? Если моя логика меня не подводит, а заодно и слух, то я делаю вывод, что это Дмитрий лишил Марата памяти. Я всё правильно понял?
- Не совсем, - отвела я глаза.
- Слушай, не делай из меня идиота! – рассердился Максим, - ты совсем прогнала Димку после того, как произошла эта история с Маратом. И как я раньше-то не додумался?
- Да говорю тебе, лично Димка ему ничего вкалывал, - воскликнула я, и прикусила язык. Но слово не воробей.