– Делайте заказ, пожалуйста, – это была та же самая девица.
– Вы только что его слышали, – огрызнулся Морс.
– Простите, сэр…
– Забудь об этом, милочка.
Он встал и перешел через улицу.
– Как дела, брат?
Бродяга настороженно глянул на Морса сквозь нелепые солнцезащитные очки – неожиданный интерес к его личности был, видимо, довольно необычным явлением.
– Вы не подкинете мне на стаканчик чая, дядя?
Морс вложил пару десятипенсовиков в удивительно чистую руку.
– Ты обычно здесь стоишь?
– Не-а. Обычно за Брейзнос-колледжем. Какое это имеет значение?
– Много хороших людей приходит в церковь, как ты думаешь?
– Временами приходят.
– Ты знаешь здешнего священника?
– Не-а. Сказал, чтоб я сматывался, вполне возможно, что этот. Хотя, знал другого. Реальный джентльмен он был, дяденька. То пускал к себе на ночлег, а то давал реально сытно поесть.
– Это был тот, который умер?
Бродяга подозрительно посмотрел на Морса сквозь темные стекла и сделал глоток из бутылки.
– Христосе, и вы тоже про то же, мистер.
Он оторвался от перил, двинулся по направлению к Карфакс, и был таков.
Морс снова пересек дорогу, теперь в обратном направлении, прошел мимо закусочной, мимо магазина велосипедов, мимо кинотеатра, затем повернул налево к Бомонт-стрит. Мгновение он колебался между Эшмолианом, напротив и справа от него, и отелем «Рэндольф», сразу налево. Это была несправедливая конкуренция.
В коктейль-баре отеля было уже полно жаждущих, так что Морс довольно нетерпеливо ожидал, пока группа американцев разберется со своими джинами и тониками. На буфетчице было платье с низким вырезом, и Морс заглянул в него, когда она, наконец, с очаровательным безразличием перегнулась через пивной насос, протянув ему заказ. Она была слишком молода, – вероятно, не более двадцати лет, а у Морса уже оформилось мнение, что мужчин влечет к женщинам примерно своего возраста – ну, плюс-минус десять лет или около того, в любом случае.
Он сел, смакуя свое пиво, и вынул газетную вырезку номер три из кармана. Она была от среды, 19 октября.
Трагическое падение с колокольни
Вчера утром преподобный Лайонел Лоусон упал с башни церкви Сент-Фрайдесвайд в Корнмаркете и разбился насмерть. Всего за десять минут до этого он провел, как обычно, утреннюю службу, и двое его прихожан были одними из первых, оказавшихся на месте трагедии.
Колокольня, ранее любимая смотровая площадка туристов, была закрыта для публики последние два года, так как появившиеся признаки разрушения стали уже видны на каменной стене с северной стороны. Но башня так и не была признана небезопасной, и всего неделю назад рабочие приходили, чтобы проверить покрытие крыши.
Лоусон, холостяк, 41 года, был викарием Сент-Фрайдесвайд в течение почти одиннадцати лет. Его будут помнить, прежде всего, пожалуй, из-за социальной работы, так как в дополнение к его глубокой заинтересованности в процветании церковных мероприятий для молодежи, он неизменно проявлял сострадательный интерес к судьбе бездомных, которые время от времени пользовались гостеприимным приютом в его приходе.
Как священнослужитель он не делал никакого снисхождения Высокой церкви англиканского типа, и хотя его сильно выраженная враждебность по отношению к рукоположению женщин не была универсально популярной, его обширная и верная паства будет оплакивать смерть дорогого наставника и друга. Он изучал теологию в Христианском колледже в Кембридже, а позже в колледже Святого Стефана в Оксфорде.
Только в прошлом месяце мистер Г. А. Джозефс, староста церкви Сент-Фрайдевайд, был найден заколотым в церковной ризнице.
Мм… Морс снова посмотрел на последнее предложение, и спросил себя, почему репортер счел своим долгом упомянуть о старосте. Не было ли чересчур много подозрительного в этом «после этого – значит вследствие этого»? Тем не менее, убийство с последовавшим вскоре после этого самоубийством, не было ни в коем случае редкостью, и репортер вряд ли был единственным, кто увидел здесь некую, скорее всего ошибочную, причинно-следственную связь. Ибо если Лоусон ухитрился убить Джозефса, то это было, конечно, настолько невыносимо для добросовестного и прилежного слуги Господа, что его поразили острейшие муки совести. Вот он и решился сбросить себя с ближайшей и наиболее удобной верхотуры, не правда ли?
Морс допил пиво, повозился в карманах какое-то время, и немного огляделся вокруг. В бар только что вошла женщина, и он изучал ее вид сзади с растущим интересом. Хорошо, если бы больше подошла ему по возрасту, чем буфетчица, конечно: длинные до колен сапоги из черной кожи; стройная фигура; туго подпоясанный, светло–рыжий плащ; пятнистый красный платок. Миловидная. И одна, как и он.