Поезд забрался уже очень высоко.
Природа в этих краях ослепительно прекрасна, величественна, грандиозна, — во всяком случае, так, по-видимому, считали все нормальные люди, облепившие окна поезда.
Вполне возможно.
Но для меня природа не прекрасна, не величественна и не грандиозна, а только страшна. Справа я вижу скалы, слева — пропасть. Бездна глубиной в восемьсот метров. Бог его знает почему, но, несмотря на все доводы рассудка, я охотнее упал бы с высоты двадцати, чем восьмисот метров. Когда у тебя с одной стороны скалы, а с другой — бездна, ты невольно размышляешь: если поезд сойдет с рельсов, то что произойдет — врежется ли он в скалы или свалится в пропасть? Ты с абсолютной точностью высчитываешь, что поезд обязательно свалится в бездну — это факт настолько бесспорный, что не стоит даже голову ломать насчет каких-то других возможностей. Ты уже дошел до такого состояния, что ставишь перед собой вопрос в следующей безумно храброй форме: а почему бы ему и не свалиться?
Ну так вот: стоит, значит, человек в тамбуре и занимается точным подсчетом вариантов крушения на логарифмической линейке своих нервов. А что случится, если поезд только сойдет с рельсов? А если он еще и перевернется? Ну а если сковырнется один лишь паровоз? Тогда… Так постепенно ты доходишь до того, как и поезд, и ты сам очутитесь на дне пропасти, ты уже видишь свое изувеченное тело, зажатое между двух чемоданов, со стоп-краном, торчащим у тебя из живота. Сомнений нет, избежать такого конца нельзя, но тут возникает последний вопрос: а что потом? И вот опять перед тобой целая куча вариантов. Да вы только взгляните, как мала и неприметна пропасть, по краю которой идет поезд, в сравнении с той, которую ты создал в своем воображении!
Последнее время железнодорожные составы слишком часто сходят с рельсов.
Хотя бы наш поезд замедлил ход! Как бы не так: об этом даже речи быть не может. Раскачиваясь на ходу, поезд выскакивает из одного тоннеля, чтобы тут же нырнуть в другой. Ты испытующе обводишь взглядом местность и радуешься, когда видишь нормальную землю, которая дает тебе возможность хоть немного успокоить нервы и приготовиться к новым безднам. Но вот впереди появилось нечто похожее на кошмар: ужасно высокое и узкое, а к тому же и ослепительно белое, и это нечто тянется метров на триста-четыреста. Наш поезд несется прямо туда.
Разве можно проскочить такое?
Паровоз, предположим, проскочит, но удастся ли и мне спастись? То самое «нечто», которое так меня пугает, носит короткое и звучное название: виадук. По словам господина, сидящего рядом со мной, этот виадук — «чудо австрийского железнодорожного строительства». Виадук специальной конструкции. Но почему специальной? Почему не обычной, такой, как принято? И вообще, что это значит — «специальной»? И почему наш поезд должен пройти именно по этому специальному виадуку? Да еще с такой скоростью! Хоть бы он остановился на минутку перед тем, как въехать на виадук! Хоть бы машинисту захотелось выпить стакан воды, спрыгнуть на землю и погладить плоскую грудь паровоза! Все что угодно, только не въезжать на этот виадук просто так, как будто… Остается сто метров, пятьдесят, тридцать, десять… Вдруг слышится скрип тормоза, но это не обычное вежливое поскрипывание и плавный толчок, а такой рывок, от которого все пассажиры падают друг на друга.
Я закрываю глаза, сжимаю кулаки, готовлюсь к бою, вернее — к смерти. Несколько мгновений я сижу, ничего не видя, поджилки у меня трясутся… Но вот поезд останавливается, хлопают двери, кондуктор соскакивает с поезда, пассажиры тоже, — я открываю глаза и вдруг слышу удивительно приятное, ласкающее слух слово, произносимое сразу несколькими голосами:
— Корова! Корова!
Никогда еще я не смотрел на корову с такой радостью. Я тоже схожу (вернее, спрыгиваю) с поезда, делаю несколько шагов вперед, насколько это возможно на узком виадуке, и вижу перед самым паровозом пеструю корову. Она стоит перед паровозом, не обращая никакого внимания на толпящихся вокруг пассажиров, обмахивается хвостом, стыдливо покачивает выменем, и вся она удивительно похожа на домашнюю хозяйку, любующуюся красотами природы.
Кондуктор ведет переговоры с начальником поезда. Скоро к их дебатам присоединяются и самые практичные по своей натуре пассажиры. Что делать с коровой? Провести ее по виадуку вдоль всего поезда? Нельзя: дорога одноколейная, и расстояние между рельсами и перилами моста слишком узко — моя милая, чудесная корова никак не поместится в этом пространстве! Слава богу! Столкнуть ее вниз с виадука? Исключено: всем известно, что у людей сердца добрые, поэтому о подобном варварстве и речи быть не может! Посадить корову в поезд вместе с туристами и паломниками? Тоже невозможно. Что же остается? Только одно: разрешить корове тихо и мирно следовать по виадуку. Пусть она шествует, одинокая и величавая, как давший обет мадонне пилигрим, идущий в Целл помолиться, полечиться святой водой, получить благословение, а возможно, и что-нибудь еще.