Когда-то сожительствуя с Евой, Людцов грезил о новорожденных чертенятах: Ева, как послушная жёнушка, должна была их выносить и предоставить кибернетику на тарелочке с голубой каёмочкой. Где теперь та тарелочка с голубой каёмочкой - увы, давно уже нет, разбилась вдребезги. Чертенята случились, но вот в роли послушной жёнушки оказался сам кибернетик. Теперь обязанность предоставить блюдо из свеженьких чертенят целиком и полностью ложилась на плечи Людцова. Его фантазия, на которую в своё время ни сподобился и Гоголь, осуществилась с точностью до наоборот, то есть Гоголь оказался в пролёте дважды. Первый раз, когда не додумался что черти и люди могут очень близко сожительствовать, вплоть до деторождения. Второй - когда упустил из вида, что процесс деторождения в подобных союзах может стать прерогативой человеческой особи мужского пола. Надо сказать: на современный лад, очень продвинутая, модерная получилась семья. Жизнь на планете ZH-5019 много в чём могла бы просветить Николая Васильевича, особливо если дело касалось тончайших нюансов межвидовых половых отношений. По части разнообразия нечистой силы она дала бы фору даже его любимой, николаевской Украине.
Уже тринадцатый день Людцов вынашивал в себе личинку ксеноморфа. Поначалу она была слабеньким, едва ощутимым червячком, бороздящим пространства его внутренностей. Боясь вспугнуть это хилое копошение, кибернетик осторожненько внимал внутренней деятельности козявки. Ему тогда казалось: кто-то запустил слабенькую ручку ему в кишечник и что-то там ищет, плямкая пальчиками младенца. Что он там искал - может душу? Это было немножко щекотно и немножко жутко. Впоследствии ручка младенца оказалась очень деятельной, червячок начал проявлять живейший интерес, активно борсаясь в потрохах Владислава, словно у себя в кармане. Маленький паразит оказался нахальненьким, он то и дело давал о себе знать, настойчиво напоминая Людцову о его интересном положении.
Владислав готовился стать полноценной матерью, то есть дать кому-то жизнь. В понимании ксеноморфов это была неблагодарная роль, мамы чужих долго не живут, младенцы убивают их ещё при рождении, но кибернетик, полностью осознавая гибельность своей участи, старался относится к ней с чисто человеческим предубеждением, то есть в позитивном ключе, как земная мать относится к своему земному дитю, а это было не просто в условиях корабля провонявшего выделениями инопланетян. "Экзис" смердел, как кусок падали, и Людцов находился в сосредоточии этого зловония. Иногда он позволял себе выходить наружу, чтобы вдохнуть глоток-другой свежачка, но личинка внутри, кажется, была против этого: она начинала волноваться, усиленно ёрзать, скользя по всему пищеварительному тракту, так что Владиславу, в конце концов, приходилось возвращаться обратно в среду более для девочки привычную. Он почему-то решил, что у него должна родится именно девочка - крохотное, зубастенькое существо, как две капли воды похожее на Еву Браун. Так Людцов намеревался почтить память своей любимой, отдать ей должное. То что ксеноморфы были бесполыми его нисколько не смущало. В какой-то степени он чувствовал себя виноватым и эта беременность, во многом, надо сказать, добровольная, являлась своего рода способом принести сердечное извинение: сказать прости и отдать к чёрту концы - очень наглядный и выразительный метод искупления вины. Владислав относился к этой личинке как к их с Евой Браун ребёнку. Он не сомневался что будет девочка, такая же цельная и борзая как и её, не сказать что мать, ибо в данном случае в роли мамаши выступал именно человек, но такая же как одна из её родительниц по линии ксеноморфов: не как Владислав, нет - как Ева. Если она что-то и возьмёт от Людцова, то пусть это будет не расслабленная, человеческая оболочка - их "доця" должна уметь постоять за себя.